— Пусть твое сердце успокоит тот факт, — Иван обнял Шуру, — что у моего институтского приятеля Коли Зайченко есть не только подзорная труба, но и фотоаппарат с хорошим объективом.
— Какой еще Зайченко? — не поняла Шура. Но тут же забыла — и других дел полно.
Прошло еще три месяца.
В фойе гостиницы «Корона» появилась красивая, подтянутая белокурая девица. Весь ее облик излучал уверенность, решительность и еще раз решительность.
Одета девица была подчеркнуто просто: стильная куртка красной кожи, высокие сапоги, джинсы. Для тех, кто разбирается в современной моде были очевидны и цена обуви, и марка джинсов, а для тех, кто не разбирается — главное, что не мелькали известные всему городу изумруды или, допустим, сапфиры, который Павел Петрович подарил супруге на Новый Год; ее же норковое манто, шикарный костюм от модного дизайнера, на цену которого приходил любоваться весь бомонд…
Лицо блондинки была закрыто большими очками. Тем не менее, ее узнали. Портье услужливо согнулся в поклоне:
— Позвольте проводить вас, мадам. Вас уже ждут…
На четвертом этаже портье деликатно постучал в дверь:
— Господин Изюмский! К вам посетитель!
— Душа моя! — ласковым тенором провел известный тенор. — Как я рад тебя видеть!
Камилла переступила порог, захлопнула за собой дверь и с полным самозабвением ответила на поцелуй мужчины.
— Я тоже рада тебя видеть, — ответила она через несколько минут.
— Ав! Ав! — раздалось у ног красавицы.
— Лучано тоже счастлив, — перевел с собачьего на русский Изюмский. — А где твоя красавица? В прошлый раз они так хорошо поиграли с моим озорником!
— Да уж, — скрипнула зубами Камилла. — Давай–ка я проверю, закрылась ли дверь, а то прошлый раз так неудобно перед людьми получилось…
Она дернула за ручку. И для верности повернула ключ в замке.
— А теперь — иди ко мне! — со страстью приказал Изюмский, пожирая глазами Камиллу.
— Я вся твоя, — проворковала она. — На сорок минут, пока мама в моем парике и моем любимом костюме отвлекает шпионов мужа и бродит по магазинам.
День был солнечный. Шторы в своем номере Изюмский никогда не закрывал — не любил. Ему, если честно, нравилось, как сияют блики в стеклах соседнего с гостиницей дома.
Песик с певучим итальянским именем Лучано бежал за хозяином, преданно повиливая хвостиком. Однако перед самым его носом дверь закрылась.
Обиженный чихуахуа залез на диван и долго, расчетливо строил планы, как добраться до шикарного букета из пятидесяти роз, возвышающегося на столе.
— Посмотри, моя радость, — елейным голосом увещевал Павел Петрович Чаплину — Сигизмунду. — Посмотри, пожалуйста, еще разок. Вот это — Принц Романо Калужско — Красносельский.
Свесив язык, Чаплина посмотрела на большую цветную фотографию, с которой ей улыбался красивый, ухоженный мальтезе.
— Дайте сахар, — подсказал Миллер.
Столяров послушно подал Чаплине подачку.
— Повторим, чтоб закрепить, — велел ветеринар.
Павел Петрович, порядком упревший от всех этих собачьих проблем, поправил узел галстука. Достал две фотографии, на одной из которых был портрет Принца Романо, а на другой — фото уродливого барбоса неизвестных родителей.
— Ну, радость моя, — сюсюкающим голосом спросил Столяров у болонки. — Кто тебе по нраву?
Чаплина посмотрела на собрата по породе. Красив, ничего не скажешь. А другой…Если честно, еще лучше. Чувствуется в нем обаяние силы и мужественности…
— Смотри, милая, — еще раз объяснил Павел Петрович, — Вот он, Принц Романо Калужско — Красносельский! Три медали! Его вывозили в Германию! Он умеет танцевать танго на задних лапах!
— Не подсказывайте, — строго напомнил Миллер. — Если подсказками вы сформируете нужный рефлекс, он окажется нестойким, и вся затея пойдет прахом. Как в прошлый раз…
Столяров вздохнул тяжело и печально.
— Так кого ты выберешь, радость моя? — еще раз спросил бизнесмен болонку.
Чаплина задышала часто–часто и с полным восторгом облизала лицо своего любимого хозяина.
— Спасибо и на этом, — сказал Павел Петрович. И рассудил, что пора придумывать другие аферы. Нельзя, право слово, в бизнесе делать ставку на любовь…