Но я плюнула на них и просто не стала на них обращать внимание.
Учеба давалась мне тяжело, мои мысли были сейчас там, в больнице, с Костей. Как он там без меня?
Как закончится последний урок, пойду сразу же к нему, ведь на душе у меня неспокойно.
Я уже собиралась выходить из кабинета после последнего урока. Мне пришлось немного задержаться, так как я пропустила много занятий и переписывала у учителя темы, что он мне задал.
В кабинет вошел параллельный класс. Учителя уже не было на месте, и я впала в ступор, когда увидела его.
Он шел в обнимку с одной девушкой, что так и прижималась к нему. Он тоже замер и смотрел на меня. Я мигом спрятала свои глаза, устремив взгляд на пол, и быстро вышла из кабинета.
На улице мне стало намного легче. Отдышавшись, я пошла пешком на остановку.
Изначально, на месте происшествия, Игоря схватили и посадили в тюрьму, но на следующий день я узнала от дедушки и отца Кости по телефону, выяснилось, что его обвинили ложно, и поэтому парня выпустили. Какие-то люди помогли Игорю, но под условием домашним ареста, пока Константин не скажет во время суда, что на самом деле случилось в тот день.
Я пыталась поговорить с Костей на эту тему, но он отнекивался и просто игнорировал меня.
Теперь я не знала, что и думать. Игорь с Костей были вместе, потом Игорь в крови, а Костя уже в больнице.
Одноклассники со мной не разговаривали, просто отворачивались от меня, делая вид, что меня не замечали.
Что происходит?
В палате Константина я не нашла. Все было убрано, словно и не лежал никто. Я быстро побежала к медсестре и спросила:
– Где Константин Чернов?
– Его родные забрали сегодня утром, под расписку.
Тогда я решила позвонить дедушке Кости. Но на другом конце линии не было даже гудков, и я решила на такси поехать к ним домой. Не могла унять дрожь, сотрясающую моё тело. Не успокоюсь, пока не увижу друга!
Но и дома меня никого не оказалось, вилла была заперта. На звонки в домофон так никто мне и не ответил.
И на следующий день мне никто не открыл.
Лишь их соседи сказали мне, что они уехали вчера утром и больше не появлялись. Предполагают, что Костю повезли по лучшим врачам Москвы. Они в курсе ситуации с Константином и тоже переживали за него.
Теперь я осталась одна. Ходила в школу, училась, но мысли мои летали где-то там, а не здесь. Мне было горько, что моего лучшего друга увезли. Может, это и к лучшему. Поправят лицо, и будет как новенький. Но я почему-то сомневалась, что теперь все будет так же, как когда-то раньше. Я потеряла лучшего друга. Такое ощущение, что он больше ко мне не вернётся.
В школе я частенько видела Игоря. Его ещё больше стали бояться, и я не стала исключением. Кто теперь знает, что у него в голове. Может, он – психопат, что безжалостно изуродовал лицо Кости, и это произошло из-за меня?
Однажды в школе меня задела девушка. Я заочно знала её. Она считалась популярной в школе, и все девочки, кроме меня, ей завидовали. Кстати, это она тогда в кабинете так сильно жалась к Игорю.
Она сказала мне, чтобы я больше не смела марать её. Ещё и ударила мне по лицу ладошкой! Мощная получилась пощёчина. Такая, что в глазах заискрилось.
– Ты чего? – спросила я.
– А нечего шлюхаться с двумя, – с усмешкой выдала она в ответ, – тебе что, одного мало было?
– Ты о чем? Вообще гонишь?
– Вся школа знает, что ты спишь то с одним, то с другим! Ты уже определись, с кем тебе так кайфово, а то мальчиков жалко! Особенно, Костю, шалава! Это все из-за тебя! – она сказала это так искренне и со злобой, что в глазах защипало от слез.
Меня трясло от обидных слов в мою сторону. А все, кто это слышал – да вся школа это услышала! – полностью сосредоточили внимание на мне. Кто-то перешёптывался или осуждал, и этот гул сводил меня с ума. Я со слезами убежала в туалет, чтобы закрыться и плакать в одиночку. Мне уже было все равно на звонок, что так звенел над ухом, оповещая всех о том, что занятия начались.
Сквозь рыдания до меня не сразу дошло, что в дверь кто-то ломился, и я насторожилась. Открывать или нет? Я решила помыть лицо, смыть с себя весь позор, что так бесконечно тек из глаз и не останавливался. Я начала уже икать от слёз. Это у меня всегда такая реакция, когда я плачу.