В дверном проеме появился пожилой господин, утиравший усы льняной салфеткой. Минна заметила женщину за обеденным столом, из комнаты пахло вареной говядиной и вином.
— Господин доктор, моя хозяйка, баронесса Вольф, желает, чтобы вы немедленно осмотрели ребенка. Она очень обеспокоена.
Доктор заколебался на мгновение, но Минна, на дав ему опомниться, стала перечислять симптомы болезни ребенка: лихорадка, кашель, тошнота, потеря аппетита. Не было оснований не верить ей. Даже без пальто и в испачканной грязью одежде она была элегантной женщиной — гибкая и стройная, с прямой спиной, гладкой кожей и безупречной дикцией. Кроме того, лгала она убедительно.
— Уж не скарлатина ли? — спросила Минна, когда врач вел ее к себе в кабинет.
— Неизвестная инфекция, — заключил он после осмотра. — Постельный режим месяц, по крайней мере… менять белье дважды в неделю… леденцы от болей в горле и «Героин Байера» от кашля…
Минна слушала, кивая и понимая, что в доме у баронессы советами доктора будет невозможно воспользоваться. И как ей вообще пришло в голову, что она сумеет выкрутиться? Все ее дни, вечера и даже воскресенья принадлежали баронессе. От нее ожидалось услаждение всех прихотей хозяйки, и промедление означало немедленное увольнение.
Рассуждая о назначениях доктора, Минна пощупала липкий лоб Флоры.
— Не уходи, — растерянно сказала девочка, голос у нее был хриплый и натужный.
В десять лет Флора выглядела всего на шесть, она вцепилась в юбку Минны, предчувствуя разлуку. Минна дала девочке две ложки липкого, сладко пахнущего сиропа и что-то прошептала на ухо. Малышка легла и отвернулась к стене.
Под пристальным взглядом ночной служанки Минна заколола несколько мокрых прядей в маленький узел, многозначительно обтерла каблуки тряпкой и покинула кухню. Она вскарабкалась по узкой лестнице, прошла через переднюю с мраморным полом и помчалась по сводчатому коридору, освещенному заграничными электрическими лампами. Задержалась на секунду у малинового салона, перевела дух и тихо постучала.
— Войдите, — отозвался голос.
Святая святых баронессы выглядела так, будто туда в жизни никто не входил, — дорогие, тяжелые кресла и диваны, обитые камчатной тканью с турецким узором, витражные тени, персидские ковры и коллекционный фарфор: фигурки мопсов, пуделей и экзотических птиц. Чаша с лилиями на инкрустированном столике в углу возле окна, а на письменном столе — серебряное блюдо с кексами к чаю и белоснежными бутербродами. Внешне Минна была спокойна, но щеки горели и сердце бешено колотилось, словно она только что разбила ценную вазу. Кроме того, запах печеного напомнил ей, что с утра у нее не было во рту ни крошки.
— Добрый вечер, баронесса.
— О тебе ходят разговоры, — неожиданно произнесла та томным и рафинированным голосом. Затянутая в мучительный корсет, она сидела, изучая Минну взглядом, который мог бы освежевать кролика. — Хочешь знать, что о тебе говорят? О твоих особенностях — постоянном чтении книг, прогулках и прочем. О том, с чем я мирюсь, претерпевая большие неудобства, и чего пытаюсь не замечать. Ты опоздала. Где ты была?
— Ходила в аптеку. Флора больна.
— Ты думаешь, я не заметила? — усмехнулась баронесса, жестом подзывая ее сесть напротив.
Минна колебалась. Юбка была еще влажной и могла оставить следы на изысканной обивке. Она осторожно села с краю, отодвинув шелковые подушки.
— Я же не чудовище, в конце концов. На прошлой неделе я сама велела кухарке каждый день давать малышке камфару.
«Это было первое и единственное благодеяние, которое баронесса когда-либо совершила для этой девочки», — подумала Минна.
Несчастную Флору наняли в деревне для поденной работы в огромном барочном особняке. Даже тогда девочка выглядела худенькой и бледной, слишком слабой для такой службы. У нее были соломенного цвета волосы, светло-карие глаза, большую часть дня она проводила в кухонном подвале, задыхаясь в густых черных облаках испарений и дыма. Ей приходилось не только скоблить котел, чистить камины, но и драить кастрюли и мыть уборные. Ночью Минна часто видела, как девочка плачет в подушку.
— Камфара оказалась бесполезной. Она нуждается…
Баронесса подняла палец, прервав ее.
— Здесь я решаю, когда мои слуги нуждаются в лекарствах. И кстати, когда у меня на прошлой неделе была ангина, я не заметила, чтобы ты бегала в аптеку ради меня.
Повисла напряженная тишина, пока баронесса поправляла бахромчатые подушки на диване в стиле ампир.