Мужчина, стоявший рядом с Джасинтой, намеренно прижимался к ней своим телом. Она едва не задыхалась от презрения и гнева, ее пальцы невольно сомкнулись на рукоятке огромного ножа, торчавшего из ствола дерева, растущего совсем рядом с вигвамом. Видно, кто-то спьяну вонзил туда нож да позабыл вытащить обратно. Джасинта даже не повернулась к нахалу, но почувствовала, как он тут же отстранился от нее.
Буря продолжалась. Дождь неистовствовал повсеместно, сопровождаемый оглушительными ударами грома и завыванием ветра. Но, несмотря на то что гром был оглушительнее, чем в прошлый раз, что-то насмешливое и дразнящее слышалось в этих разрядах. Словно гром потешался над Джасинтой.
За ее спиной стало несравненно тише, и Джасинта с ужасом подумала, что все присутствующие занимаются тем же, что та парочка на лужайке. Она медленно выбралась наружу и двинулась вперед, с трудом пробираясь через лужи и грязь, доходившую ей до щиколоток. Подол платья почернел от жидкого отвратительного месива, а волосы насквозь промокли. Она понимала, что выглядит сейчас безобразно, но внезапно ей страстно захотелось выглядеть еще безобразнее… Безобразнее и развратнее всех остальных. Чтобы все, кто увидит ее, приходили в ужас от ее дикого вида. Собаки с надрывным лаем набрасывались на подол платья, вцепляясь в него зубами и пытаясь ухватить ее за ноги. Ей показалось, что во всех вигвамах началось какое-то бешеное движение.
«Я совершенно одна, — грустно подумала она. — Не только теперь, потому что останусь в одиночестве навечно. Мне не найти покоя, впереди меня не ждет ничего, кроме несчастья. И я покорно приму его и буду близка с ним, как с любовником, буду поглощать его и упиваться им, как те дикие люди поглощали куски сырого мяса». Все, что окружало ее, теперь не казалось ей страшным и пугающим, напротив, оно явилось своеобразным отражением ее чувств. Теперь, увидев свои чувства как бы со стороны и признав и осознав их господство над собой, она проходила мимо бурлящего человеческого скопища совершенно равнодушно, воспринимая происходящее как само собой разумеющееся.
Буря постепенно шла на убыль. Снова появились участники встречи; они выбирались из палаток и вигвамов, в который раз направляясь к палатке со спиртным. Она миновала кучку мужчин, с жадностью пожирающих тухлое мясо, усеянное личинками червей. Они обжирались мерзкой едой, их тошнило прямо под ноги, но дикая трапеза не прекращалась. Неподалеку маленькая толпа наблюдала за поединком собак, которые с остервенением вцепились друг в друга. Возле костров вновь появились индейские женщины, которые сидели на расстеленных одеялах. Над лагерем курился густой едкий дым, от него нестерпимо щипало глаза. Издали деревья казались какими-то странными букетами, зажатыми в кулаках гиганта. Снова выглянуло солнце и озарило землю. Опять стало жарко, но так продолжалось всего несколько минут, пока светило не скрылось за горами.
Джасинта подошла к краю Лимонадного озера и стала в задумчивости смотреть на водную гладь, посасывая указательный палец и прислушиваясь к громким звукам, доносившимся из лагеря. Эти жуткие звуки странно контрастировали с унылой песенкой какой-то небольшой птички, сидевшей на ветке прямо над головой Джасинты. Птица пела так, словно у нее было обожжено горло. Джасинта нежно посмотрела на птичку. И тут же услышала женский смех.
Она подняла голову, посмотрела вокруг, затем инстинктивно отпрянула назад, чтобы спрятаться за толстым стволом дерева. Там присела на корточки и стала ждать. Это был голос Шерри! Снова слышался веселый, звонкий, переливчатый смех, который Джасинта так любила.
Так вот где они оказались — в одной из скрытых пещер на Ревущей горе. Там укрывались от нее и всех остальных. А она тем временем блуждала по этому жуткому месту в полнейшем одиночестве. «Она мне больше не мать! С этой секунды я отказываюсь от нее. И вообще не исключено, Шерри никогда и не была мне матерью. Откуда мне знать, кто она такая! Ведь о том, что она моя мать, я знаю только с ее… и его слов. По-моему, это очередной его трюк, чтобы как можно изощреннее помучить меня. А Шерри — самозванка! Я знаю, кто она! И ненавижу ее!»
Джасинта продолжала искать их глазами, чувствуя, что ее взгляд подталкивает какая-то неведомая сила. Она медленно осмотрела берег Лимонадного озера, потом стала изучать горный склон. Было не очень удобно сидеть на корточках, вцепившись скрюченными пальцами в помятую траву.