— Почему не видно вашего мужа? — поинтересовалась Аморет.
Как всегда, выглядела она потрясающе. Вокруг говорили, что ей удалось стать еще неотразимее, и, очевидно, этому способствовало удачное замужество. Одета была Аморет в короткое серебристое платье, обтягивающее ее безупречную фигуру, подобно фольге. Ее золотисто-рыжие волосы, разделенные прямым пробором, были зачесаны за уши и с одной стороны схвачены двумя белоснежными водяными лилиями.
Миссис Найт сама оказалась довольно красивой женщиной, наверное, самой красивой из всех присутствовавших на вечеринке, естественно, после Аморет. Видимо, поэтому она разглядывала соперницу с вежливой враждебностью. Разумеется, не считая того обстоятельства, что и раньше миссис Найт сильно недолюбливала Аморет из-за Майлза.
— Мы часто не выезжаем вместе, — холодно ответила она, — особенно теперь, когда разводимся.
Аморет улыбнулась.
— Вы спросите почему? — продолжала миссис Найт, которой явно не понравилась улыбка собеседницы. Миссис Найт давала понять, что видит ее насквозь и не даст себя одурачить. — Вы знакомы с ним?
— Естественно, и очень хорошо, — ответила Аморет. — И не имеет смысла делать вид, что вы в разводе. В конце концов, мы с Майлзом беседовали о женитьбе…
— Майлз? — резко переспросила миссис Найт. — Какой еще Майлз? Моего мужа зовут Билл. Билл Рандалл.
Аморет отрицательно покачала головой.
— Нет. Его зовут Майлз. Он мог назваться вам другим именем, но это просто шутка. Майлз обожает розыгрыши.
Глаза миссис Найт засверкали, и она часто задышала от гнева.
— Послушайте, миссис Как вас там бишь…
— Миссис Дональд Дженнинз. А до замужества меня звали Аморет Эймз. А вот и мой муж.
Миссис Найт осмотрелась вокруг.
— Он постоянно наблюдает за вами, — проговорила она. — И я вполне его понимаю.
— Потому что он безумно влюблен в меня. Он любит меня больше всех на свете, и я люблю его больше всех, кроме Майлза. И моей мамы.
Миссис Найт чуть не задохнулась от ярости.
— Простите, но я… мне срочно надо позвонить, — наконец произнесла она, взяв себя в руки.
Аморет изящно помахала ей рукой и отвернулась. Но спустя секунду вновь повернулась к собеседнице.
— Одну минуточку, миссис Найт. Надеюсь, вы не станете шпионить за мной?
— Шпионить за вами? Да с какой стати я должна шпионить за вами?
— Ну, во-первых, по привычке. А во-вторых, из-за ревности. Мне бы хотелось предупредить вас, что это совершенно бесполезно. Если вы попытаетесь шпионить за мной, то просто не сможете найти меня.
— Уверяю вас, миссис Дженнинз! Я не стану даже пытаться разыскивать вас! — И с этими словами миссис Найт гордо удалилась.
Аморет с улыбкой посмотрела на какого-то мужчину, который только что появился на коктейле и подошел к ней засвидетельствовать свое почтение.
— Какая эксцентричная дама, не правда ли? — сказала Аморет, указывая на миссис Найт. — Кто же она такая все-таки?
— По-моему, она читает коммерческие сводки по телевидению, — ответствовал мужчина. — Аморет, если бы вы знали, каждый раз, когда я встречаю вас, вы кажетесь мне все красивее и красивее! Я…
Аморет с улыбкой принимала поток комплиментов, но вдруг краем глаза увидела миссис Найт, о чем-то беседующую с Дональдом. Извинившись перед своим собеседником, Аморет быстро направилась к мужу. Миссис Найт заметила ее, и, когда она подошла к Дональду, миссис Найт уже и след простыл.
Аморет взяла Дональда под руку и одарила ослепительной улыбкой. Дональд улыбнулся ей в ответ, но выражение его лица было весьма беспокойным. В последнее время он частенько выглядел встревоженным. Молодая жена искренне надеялась, что не из-за служебных неурядиц.
— О чем ты разговаривал с этой женщиной? — спросила она.
— Да так, ничего особенного. А что? — пожал плечами Дональд.
— Она говорила обо мне?
— Почему ты так думаешь? Вообще-то она сказала, что ты потрясающе красива.
— Она говорила с тобой о чем угодно, но только не об этом, — поддразнивала мужа Аморет. — Ну же, Дональд, расскажи мне, о чем еще вы говорили?
— Она завидует тебе. Пойдем-ка лучше перекусим, дорогая. У меня немного болит голова.
— У тебя всю последнюю неделю болит голова, — капризно проговорила Аморет, надувая губки. Ей не нравилось, когда у людей что-нибудь болело, равно как и невинное выражение на их лицах. — Ты что, болен? У тебя лихорадка, простуда? Хорошо, давай пойдем домой. И я сделаю так, что ты очень быстро поправишься, — заверила она.