Майлз тоже рассмеялся. И они с восхищением глянули друг на друга. Аморет всегда смотрела на Майлза с восторгом и благоговением. Он был настолько красив, правильно сложен, настолько переполнен жизненной энергией и силой, к тому же умел буквально все, а когда что-нибудь делал, то играючи, шутя… Похоже, он все сущее воспринимал с удовольствием и радостью. Никогда не сидел на месте, не мог позволить, чтобы им стало хоть на секунду скучно, и всегда имел в запасе нечто, чтобы убить скуку. Аморет радостно и благодарно следовала за ним повсюду, не желая ничего иного.
— Давай слетаем на Гаити, — предложила она. — Так, совершим коротенькое путешествие. Там мы могли бы узнать что-нибудь о вуду.
Майлз тут же вскочил.
— Давай!
И оба, наспех набросив более или менее подходящую одежду, вышли на улицу.
Аморет представления не имела, сколько времени они отдали этим удовольствиям. Лишь однажды задумалась о том, как ее близкие устроили свою жизнь без нее, но это интересовало ее совсем недолго, не настолько, чтобы узнать что-то конкретное. Ведь, раз они не способны помнить ее, значит, ее отсутствие не причиняет им никакой боли. И она не несет никакой ответственности за них и не должна тревожиться по их поводу. Ведь жили же они как-то до ее появления в жизни, следовательно, и теперь с таким же успехом смогут прожить без нее.
Но однажды Майлз задал вопрос, который несколько встревожил ее:
— Предположим, что кто-то из них серьезно заболеет. Что ты тогда будешь делать?
— О Майлз! Ну почему ты спрашиваешь меня о таких вещах? Никто ведь не болен! — Тут она испытующе посмотрела ему в глаза. — Или кто-то все же заболел? Тебе что-то известно? Отвечай же!
— Насколько мне известно, все пребывают в добром здравии. Но мне бы не хотелось, чтобы ты полностью забыла о том, что эти люди значат для тебя. Позже ты можешь очень сильно пожалеть об этом.
— Но ведь я избавилась от них, Майлз. Я больше для них не существую, как и они для меня. — Она нахмурилась и задумчиво приложила к губам кулачки. — Я не желаю больше говорить об этом! Когда-нибудь, возможно, и сочту нужным узнать о них, но только не сейчас.
— Ну до тех пор, пока тебе самой не захочется, ты ничего и не узнаешь… Послушай, ты полетишь со мной на Тибет?
Наиболее подготовленным для поисков пропавшего далай-ламы человеком оказался именно Майлз Морган, и поэтому ему нельзя было задерживаться ни в коем случае.
— Конечно, я полечу с тобой! Я так соскучилась по всему экзотическому! — радостно воскликнула Аморет.
Но даже в самолете Аморет, рассеянно поглядывая в иллюминатор, думала о словах Майлза. «Я вообще не задумывалась бы ни о чем, если бы не мама», — сказала она себе.
А вскоре совсем перестала думать об этом.
Это путешествие оказалось самым насыщенным и волнующим из всех. Они пролетали над темными влажными джунглями и огромными горами с вершинами, покрытыми сверкающим на солнце льдом. Заснеженные пики казались бело-голубыми. Время от времени они садились на секретных, скрытых от посторонних глаз аэродромах, где их с печальным видом встречали какие-то таинственные люди в форме. Тут же они усаживались вместе с Майлзом разрабатывать дальнейший план полета. Во время каждой такой посадки Аморет ужинала за столом, где находились одни мужчины. Она внимательно слушала, как обсуждаются отчаянные планы поисков пропавшего далай-ламы, и с восхищением взирала на Майлза, который с присущими ему скромностью и ледяным спокойствием почти всегда полностью овладевал ситуацией, предлагая наилучшее решение. А потом они снова отправлялись в путь, и, когда их небольшой самолет отрывался от взлетной полосы, Аморет видела, как люди, принимавшие их, махали им на прощание руками и фуражками.
— Ты просто великолепен! — восклицала Аморет, сидя рядом с Майлзом, когда он уверенно вел самолет сквозь сказочные горы. Он лишь едва улыбался ей в ответ, переключая какие-то таинственные кнопки на пульте управления. — Рисковать жизнью ради других и даже не просить за это никакой награды!
— А какие награды и почести мне нужны? — мягко отзывался он, улыбаясь.
— Никаких! Никаких! Ведь у тебя есть все! О Майлз… — И она дотрагивалась до его крепкого запястья, украшенного тяжелой серебряной цепочкой. — Майлз… Если бы я была не я, то мне хотелось бы быть тобой!
И вновь они громко смеялись. Самым важным им казалось то, что их взаимопонимание было абсолютным. Это касалось и чувства юмора. В то время как Дональд, к своему несчастью, чаще всего не понимал, что она лишь делала вид, будто сказанное им смешит ее.