«Все это кончится, кончится, — неустанно повторяла она мысленно. — Бури не будет. Это всего лишь угроза.
Я просто не вынесу, если эта ужасная буря не прекратится!
Это ужасно! Да нет же, нет, это не буря, это он ужасен! Он ужасен!»
И, словно во власти какой-то галлюцинации, Джасинта отчетливо увидела их: веселое, радостное и смеющееся лицо Шерри, повернутое к нему; его могучие мускулистые руки, крепко обнимающие женщину. Сильные пальцы ласкали ее живот, грудь, его страстные губы соприкасались с ее губами. Казалось, Джасинте передалось то возбуждение, которое испытывала сейчас ее мать в его алчных объятиях, то неукротимое желание, которое с каким-то безумием влекло их друг к другу. Эти ощущения становились все отчетливее и отчетливее, словно не Шерри, а она сама находилась с ним. И когда снова прогремел ужасающий гром, напоминающий чей-то гневный голос, Джасинта закрыла глаза, крепко закрыла ладонями уши, съежилась на сиденье, беспомощно и жалобно стеная.
Спустя некоторое время что-то влажное с силой ударило ее по щеке, потом — еще раз… И тут начался ливень.
— О нет! — закричала она, но голос ее тут же затих. Это был какой-то беспомощный жалкий протест, который, конечно же, ничего не мог изменить.
А экипаж несся все быстрее и быстрее; кучер нахлестывал лошадей с какой-то безумной, отчаянной энергией. Ливень усиливался. Джасинте казалось, что она неожиданно угодила под струи могучего водопада. Теперь молнии непрерывно освещали потемневшее небо, каждый их разряд сопровождался страшными ударами грома, и поневоле пришла мысль, что мир вот-вот взорвется на ее глазах. Джасинта снова закричала, а затем всего лишь стонала и жалобно всхлипывала. Как дикое животное в поисках убежища, она скорчилась на полу экипажа, потом в полнейшей тьме нащупала плед и накрылась им с головой.
«Не может быть, чтобы моя мать бросила меня и ускакала с ним, а теперь демонстрировала всему миру, что они занимаются любовью.
Это не может быть правдой. И в то же время совершенно очевидно, что это — правда!»
В эти мгновения Джасинта чувствовала неистовый страх и прилив какой-то животной ненависти. Да, сейчас она ненавидела сильнее, чем когда-либо. Она была переполнена ненавистью! Слезы катились из ее глаз, как дождь с небес. Скорчившись в отчаянии на полу экипажа, в полной темноте, трясясь вместе с подпрыгивающим на ухабах экипажем, она горько-горько, до изнеможения рыдала.
А потом, когда буря достигла своего пика и, казалось, стала крушить все вокруг, экипаж неожиданно резко остановился.
Джасинта не сразу осознала, что неистовая тряска наконец прекратилась, и когда, осторожно приподняв край пледа, озадаченно посмотрела вверх, то обнаружила, что находится прямо напротив дома. И с ужасом увидела множество людей, их были сотни, тысячи, несчетное множество, и все они, смеясь и беззаботно беседуя друг с другом, стояли, укрывшись под огромным навесом главного входа, и наблюдали за бурей, то и дело показывая пальцами на небо и возбужденно хохоча при каждом ударе грома. Похоже, буря действовала на них притягательно.
Она быстро сбросила с себя плед и снова уселась на сиденье, чувствуя, что платье промокло на спине до нитки. Некоторые из стоящих на крыльце обитателей дома заметили ее. Мужчины переговаривались, весело разглядывая ее. Джасинта тут же гордо вскинула подбородок и, немного вытянув шею, смерила их долгим и полным презрения взглядом. Мельком взглянув на свою шляпку, поняла, что та безнадежно испорчена, и, приподняв юбки, стала выходить из экипажа.
Двое мужчин, широко улыбаясь, стремительно подбежали к экипажу, чтобы предложить свою помощь. Джасинта, игнорируя их, медленно сошла на землю сама, несмотря на то что это было сопряжено с некоторыми трудностями.
Ее одежда промокла насквозь, кружевные оборки платья и нижних юбок превратились в липкую бесформенную массу, и ей было очень трудно переставлять ноги. Казалось, платье весит тонну. Волосы неопрятными прядями падали на лоб и шею. Чувствуя, что выглядит сейчас безобразно — а в мире восхищения и любви Джасинта всегда старалась скрыть малейшую погрешность в своем виде или манерах (не важно, была ли эта погрешность настоящей или существующей только в ее воображении), — она опустила голову и постаралась как можно быстрее пройти через людское скопище.
В центре вестибюля, как обычно, возвышалась огромная кипа всевозможного багажа, которая занимала площадь, наверное, в целый акр, а может, и больше. Кругом лихорадочно сновали лакеи, разбирая чемоданы, сумки, саквояжи и баулы. Джасинта заметила нескольких индейцев в разноцветных нарядах, напоминающих пончо, которые прямо на полу играли в кости. Рядом прохаживались изысканно одетые леди и джентльмены.