– Прости, что не представляю тебя, Эми. Я не помню их имена.
Сэнди оглушительно засмеялась. Отец и дочь обменялись восхищенными улыбками.
– Ма, ты должна просто смириться в этим. Все девчонки безумно страстно влюблены в папу.
Теперь была ее очередь предложить, чтобы Лу поучился кое-чему у Ника Элбета. Но ее достоинство не позволило этого. По той же причине Эми никогда не упоминала поцелуй Боба Кастиса на факультетском пикнике. Она знала, что Лу видел их, но никогда не сказал об этом ни слова. Сейчас ей было достаточно, что ее дон-жуанистый муж убедился в привлекательности своей жены для других мужчин.
По мере продвижения праздничного ужина и увеличения числа ухмыляющихся девиц, Эми барахталась в поисках спасения своего попранного «Эго».
– Это не Боб Кастис? Там, за угловым столиком?
Лу и Сэнди обернулись. Эми знала, что это не Боб Кастис, просто она придумала такой способ напомнить Лу об украденном поцелуе.
– Этот гад!
– Правда? Он так хорошо отзывался о тебе! Глаза по-бычьи наливаются кровью. Наконец-то, ревность.
– И когда это он так хорошо отзывался обо мне?
– О, не помню. Должно быть, в тот день, когда звонил спросить, не могу ли я порекомендовать хорошего садовника.
– Ты, наверное, знаешь, что Боб – профессиональный бабник. Думаю, он просил тебя о встрече. Где-нибудь выпить чашечку кофе? Я слышал, он прекрасный эксперт по кофе.
Эми удивило, что врать так легко.
– Действительно, он упоминал новое итальянское кафе.
– Ну? – потребовал продолжения Лу, Сэнди пристально смотрела на мать.
– Что, ну?
– Ты встречалась с ним?
Эми не спеша сделала последний глоток коктейля.
– Как я могу, дорогой? У меня на руках Дакота.
– Ты бы лучше почаще об этом вспоминала.
Именно после разговора в ресторане она задумалась к начала понимать, почему Лу так настаивал на продолжении образования Сэнди, пока бабушка сидит дома с малышкой. В действительности, он хочет чтобы Эми целыми днями была занята, и ей не хватало бы времени на собственные интересы. Заботясь о Дакоте, добренькая старенькая бабушка не сможет ходить на романтические ланчи с мужчинами типа Боба Кастиса.
На самом деле Боб Кастис и романтические ланчи представляли для нее небольшой интерес. Эми увлеклась другой идеей, хотя, как всегда, притворялась, что это не очень важно. Лу прозвал этот замысел «магазинным сумасшествием». Ко времени рождения Дакоты две преподавательские жены пригласили ее стать их партнером и совладелицей маленького магазинчика, который планировали открыть у нового парка.
Эми нуждалась именно в таком деле. У нее были время и деньги для развития проекта, а также энтузиазм и энергия для достижения успеха. Она готова к напряженной работе, но оказалась не готова к грубым протестам Лу. Как могла она просто подумать о такой трате денег и времени? Эми что, воображает себя леди Джорджиной? Она и две другие дурочки считают, что единственной их заботой будет ставить подписи, а дальше все пойдет, как по маслу? А как насчет него? И Сэнди? И малышки? Семья – ее главная ответственность.
– Скажи им, чтобы забыли об этом. Все они хотят только одного – твои деньги, получить их любым способом. Пусть найдут другого простака!
Аргументы. Ссоры. Повышенный тон. Сарказм. Они расстроили ее, Эми всегда не любила и избегала конфликтов. Обычно, это означало поражение, но не на этот раз. Магазин, конечно, пользовался быстро растущим успехом. Но, даже, если бы затея провалилась, Эми насладилась бы брошенным вызовом и полученным опытом.
Ясно, что ей нужно разбить шаблонный образ. Увлечение работой в Коалиции женщин Джейнсвила стало другой мишенью для недовольства Лу. Необходимость заботиться о Дакоте не являлась помехой, Эми брала малышку с собой. Казалось, Дакота и другие дети чувствовали важность происходящего. Они тихо играли, причиняя минимум недовольства, пока женщины, представительницы всех этнических групп, проводили семинары по проблемам наркотиков, СПИДа, абортов, избиения жен, насилия, безграмотности и плохого обращения с детьми.
Мероприятия в Коалиции давали выход ее уму и традиционной для янки потребности служить отечеству.
Вначале Лу терпел участие Эми в женском движении, слушая в пол-уха ее отчеты за ужином. Позже, когда она была избрана в совет директоров и ее фото в окружении соратниц напечатали в местной газете, Лу сорвался. Он не поздравил ее, как она ожидала.
– Этим женщинам больше нечего делать. Они все разведены или вообще никогда не были замужем.
Старая песня: «У тебя есть муж, дом, семья. Мы должны стоять на первом месте».
Позиция Сэнди была такой же непримиримой.
– Посмотри реально, ма! Ты же хочешь, чтобы я получила диплом, так ведь?
Вместо заботы о ребенке дочь сейчас занималась сдачей требуемых восемнадцати зачетов для получения диплома по социологии, а сверх учебной программы посещала кучу всяких клубов, вечеринок и тусовок. Один из семинаров Сэнди назывался «Спасите Землю!»
Лучше бы объявили программу «Спасите Эми». Если кто-нибудь и решит спасти ее, то это она сама. Сидя на табурете у кухонного стола, Эми налила себе чашку кофе, ледяного и ужасно крепкого. Она любит такой кофе и пьет его в одиночестве, когда Лу не может неодобрительно отозваться о ее вкусах.
– Сок? – Дакота вертелась у нее на коленях, улыбаясь бабушке.
– Нет, дорогая, это бабушкин кофе, – она взяла пустую кружку. – Сок будет попозже, не то у тебя разболится животик.
Через минуту девочка сползла с колен и уснула, прислонившись головкой к теплому бедру Эми. Маленькая бедняжка совсем вымоталась. Завитки влажных волос прилипли ко лбу. Ресницы вздрагивали. Густые и темные, в будущем точно не потребуют туши. Крошечные ноготки по настоянию Дакоты были накрашены зеленым лаком Сэнди. Эми забыла, какими маленькими я трогательными могут быть ноготки.
В одном Лу прав. Она действительно решила завести второго ребенка. Ее биологические часы еще не остановились, впереди есть несколько лет, когда можно завести ребенка. Но не с Лу. Если Эми и впрямь уйдет, то выберет кого-нибудь подходящего на роль отца. Если Сэнди позволила себе внебрачного ребенка, то что может помешать ей?
– Тогда ты поработаешь нянькой, маленькая проказница, – тихо прошептала Эми, боясь разбудить Дакоту.
Интересно, сожалеет ли Джорджина, что не имеет детей, или, может, все-таки собирается родить от Ника. С Джорджиной всякое может случиться, потому что она сама управляет ситуацией.
Эми многому могла бы научиться у Джорджины. Она все еще пользуется формулой краски, созданной для нее в салоне Сассуна. Когда они с Моной приедут в Лондон, Эми попросит у подруг совета, как жить дальше.
Дакота пошевелилась, но не проснулась. Ее тельце плотно прижималось к ноге бабушки, затрудняя кровообращение. С величайшей осторожностью Эми взяла ребенка на руки и села в кресло-качалку на солнечной стороне дома. Медленно покачиваясь, она начала напевать:
– А-а-а. Баю-бай.
Спящая малышка уткнулась личиком в грудь бабушки. И хотя ее отняли от материнской груди в шесть недель, маленький розовый ротик инстинктивно искал сосок под тонкой тканью футболки. От ритмичного посасывания сосок набух. Их словно обволокла невесомая паутинка покоя.
Зазвонил телефон. Боясь потревожить Дакоту, она бы не сняла трубку, не будь аппарат рядом.
– Алло?
Отбой. Неправильно набран номер, сбой на линии или кто-то развлекается.
С драгоценной ношей на руках, Эми промолчала.
Снова звонок. Что, им больше нечего делать?
Она позволила телефону звонить, решив, кто бы ни был на другом конце провода, он, в конце концов, устанет.
Дакота села, открыла глаза, потом снова погрузилась в сладкое забытье. Телефон разрывался по-прежнему.
Сволочи! В доме спящий ребенок! Разве не понятно?
– Алло? Ледяное молчание.
– Миссис Хамфриз?
– Да.
– Жена профессора Хамфриза?
Что-нибудь случилось? Авария? Сердечный приступ?