С Эдди слетело всё его дикое возбуждение, так сладко охватившее его в объятиях иноземной пиявки, и он уселся на диване, натягивая на себя покрывало.
— Какой ещё токсикоз? — добродушно рассмеялся Эдди. — Вот ты ни в чём не разбираешься, только и можешь, что головы откусывать. А ну-ка, вылезь на минутку, есть разговор.
— И не подумаю, — капризно ответил подлый паразит. — Пока не объяснишь, что с тобой происходит, я не вылезу.
— Ну, пожалуйста.
— Да мне и здесь неплохо.
— Веном, прекрати гнилить, я же по хорошему прошу, не беси меня.
— Что-то в последнее время я часто слышу угрозы в свой адрес, — захихикал симбиот, — и мне начинает это нравится. Давай ещё!
Эдди раздражённо схватился за волосы и потянул их вниз, чтобы лёгкой болью остановить себя от грубых и язвительных слов в адрес упрямого паразита, и спрыгнул с дивана и побрёл на кухню, чтобы выпить стакан воды. Он продолжал сердиться на Венома, что тот сам не может догадаться, что с ним происходит, на себя, что заварил всю эту кашу, и на Мэсси, который свинтил отсюда прохлаждаться в каком-нибудь баре, предоставив Эдди самому исправлять свои ошибки.
— Послушай, сказочный красавчик, — устало плюхаясь на стул, проворчал Брок, — я и правда могу и очень хочу тебе всё объяснить, но я ещё не дошёл до крайней степени сумасшествия, чтобы говорить в пустоту. Хотя, наверное, уже очень близок к этому. От твоего упрямства у меня уже дёргается глаз. Покажись, чёрное солнышко, зачем ты всё усложняешь?
— Нет.
— Ааааа, — почти закричал Эдди, вдавливая кулаки себе в глаза до белых пятен. — Боже, что за гадство такое! Ты что, в могилу хочешь меня свести?
Веном завуалировал себя в тишине, и его измученный носитель обречённо выдохнул, поняв, что придётся извиняться.
— Ладно, ладно, я прошу прощения за все слова, что наговорил тебе за последние дни. Прости меня, Веном, пожалуйста. Я был зол и наболтал то, чего на самом деле не думал. Мне очень жаль, что я тебя так обидел, прости ещё раз.
Чёрная зубастая мордашка вылезла из груди раскаявшегося Эдди и зависла прямо перед его лицом.
— Ты извиняешься? Тебе и правда жаль? — сузил глазки довольный симбиот, задумчиво почёсывая макушку кончиком языка. — Мы больше не в ссоре?
— Я никогда и не хотел быть с тобой в ссоре, глупыш, — счастливо рассмеялся Эдди, наклоняясь и тиская его за щёчки, — прости ещё раз, что был слеп к тебе и твоим желаниям. Иди сюда.
Следуя за его ласковой рукой, Веном приплыл в объятия своего носителя и довольно заурчал, позволяя себя гладить и чесать за ушком, ну точнее там, где у всех они растут. Эдди судорожно прижал его к себе и быстро поцеловал в лоб.
— Ах, мой чёрный тиранозаврик, — быстро зашептал он, — прости меня, прости. Мэсси был прав, я определённо чёртов эгоист, вечно думающий только о себе, и поэтому всегда остаюсь один. Всех в задницу, всех в топку, горите все синим пламенем, мне никто не нужен, мне плевать, и только тебя я не хочу потерять.
— А, ну, хорошо, — растерянно моргая пробормотал симбиот, поднимая голову и заглядывая ему в глаза, — я понял, ты испугался.
— Очень, очень испугался, что ты меня бросил и я остался опять один. Я три дня с ума сходил от страха, что ты не вернёшься. И ты тут с этой картиной и своими игривыми виляниями, и я снова заволновался. Не делай так, не пропадай больше.
— Нет, что ты, никогда, — вздрогнул Веном, чувствуя и впитывая в себя настоящий испуг своего дрожащего носителя. — Я не собирался, ты тоже извини меня, я не подумал, что ты так волнуешься обо мне.
— Куда уж тебе было обо мне думать, если вся твоя голова Мэйсоном забита, — печально усмехнулся Эдди, — тебе было не до меня.
Веном волнительно обхватил своего носителя за голову, запуская свои когти ему в волосы и заглядывая ему в глаза, и прижался так близко, что их лбы соприкоснулись. Несколько секунд они смотрели друг на друга, считывая и стараясь понять общее настроение, и Эдди быстро заморгал, стараясь прогнать слезы обиды, так невовремя набухшие в уголках его глаз. Он не плакал много лет и не мог понять, откуда они появились, и Веном бережно слизнул их, показывая этим, что нежность ему совсем не чужда.
— Мы же помирились, и ты больше не злишься, — прошептал симбиот, — почему же ты плачешь?
— Люди плачут по разным причинам, наивный ты мой дурачок, — улыбнулся Эдди, кладя свои ладони ему на грудь, — но от злости не ревут, а начинают действовать. Плачут только от горя, или радости, когда больше не знают, как дать волю своим эмоциям, а сейчас я счастлив, значит — это слёзы радости.
— Вы такие странные, — качнул головой Веном, наблюдая за руками своего носителя, — как же вас понять?
— Странные, кто бы говорил, — заворожённо шепнул Эдди, лаская ладонями его торс, и в конце концов, обнимая его за талию, — можно мне тебя поцеловать?
— Поцеловать? Меня? — немного растерянно отшатнулся симбиот. — Хочешь меня поцеловать? Но ведь я, я…
— Ты, именно, ты, — страстно ответил Эдди, вскакивая на ноги и прижимаясь к нему всем телом. Веном вылез из него целиком, и он отчаянно повис у него на шее. — Неужели ты ничего не чувствуешь? Неужели не слышишь, как стучит моё сердце от желания принадлежать тебе? Мэйсон ушёл, здесь только мы вдвоём, и всё, что я сейчас чувствую, я чувствую только к тебе. Прикоснись ко мне, ты всё поймёшь.
У Эдди закончились слова, и он больше не знал, как убедить Венома в своей искренности, после всех обидных слов, что он ему наговорил. Слёзы снова блеснули в его глазах, и он понял, что от отчаяния тоже плачут. Его милый и жуткий паразитик не верил словам своего носителя, который смеялся над его уродством и открыто ржал над его желанием заняться с Мэйсоном любовью. Его симбиот. Так незатейливо и жалобно ласкающийся к нему, когда он побежал на какое-то свидание, так растерянно смотрящий на художника, увидевшего в нём красоту, и так волнительно приготовивший для него завтрак, сейчас не верил ему и искал в его словах подлый подъёб и очередную насмешку.
Но ведь Веном не реагировал на Мэсси так сильно, скорее лениво заинтересовано, пока Эдди, смотря на своего симбиота, крутящегося у зеркала и реально примеряющего себе разные размеры, не вспыхнул от возбуждения и не поделился им с ним. Веном это почувствовал и принял это за свои эмоции и свои желания, убирая агрессивного Эдди из этого любовного треугольника. В его поступках не было злости и вредности, он скорее шёл на поводу у самого себя и просто захотел ласки и любви, как, наверное, и все живые существа во вселенной, независимо от того, бьётся у них сердце или нет.
Что же делать?
Он без лишних телодвижений потерял свою работу, почти равнодушно смотрел, как его бросает Энн, спокойно общался с её новым парнем, глупо и без дальновидных планов залез в чужую лабораторию, где подцепил заразу по имени Веном, но что же делать теперь? Как всё исправить и ничего не потерять?
Красноречие никогда не было его коньком, и он закрыл глаза, уносясь мыслями в отель, где его чуть не лишил разума оргазм, когда Веном пришпилил его к кровати и безжалостно трахнул, наслаждаясь его беспомощностью. Тогда ему всё показалось диким и неправильным, но сейчас он знал, что это было лучшее, что с ним произошло за последнее время. Его снова скрутило от возбуждения, и он прижался к своему паразиту сильнее, надеясь, что он всё поймёт сам. Как ни странно, но он больше не чувствовал себя извращенцем от того, что хочет слиться с Веномом в жарком сексе. Если сначала он разозлился на эти глупые мысли и отгонял их, как мог, то, когда он представил, что Веном и Мэсси вполне могут это сделать, это уже не казалось ему извращением.