Лизабет от испуга вскрикнула и прижала руки к груди. Однако быстро пришла в себя и с удвоенной силой стала растирать руки любимого от кистей до плеча, разгоняя кровь.
— Мисс Уэлсон, — обратился к ней доктор, — руки его светлости согрелись?
Девушка положительно кивнула головой, не в состоянии вымолвить ни словечка. Ее сердце сжималось от страха за Нортона, она готова была сделать для него все что угодно, лишь бы только он очнулся. Проверив температуру стоп и голени, Джонатан удовлетворенно хмыкнул. Ноги тоже начали отогреваться.
— Что ж, состояние больного улучшается, — произнес он, приподнимая веки. — Зрачок стал реагировать на свет, пульс участился. Вильям, быстро берите его с другой стороны за руку, попробуем приподнять Нортона и посадить. Мисс Уэлсон… Лизабет, а вы будьте готовы подложить ему под спину подушки, — заторопился доктор.
Проделав озвученные манипуляции, Джонатан поднес ко рту герцога ложечку с водой. Глотательные рефлексы сработали превосходно. Через полчаса усилий, приложенных для пробуждения ото сна Блэйкстоуна, последний вдруг дернул рукой, затем зашевелил пальцы на другой руке. Веки слегка дрогнули, и глаза открылись. Нортон издал слабый стон, повалившись вперед. Вильям с доктором успели подхватить и уложить его на постель, убрав лишние подушки из-под спины.
Еще через полчаса герцог мог уже сидеть и выглядеть при этом так, словно ночью здорово набрался. Голова и горло нещадно болели. Руки слега тряслись, но сила очень быстро к ним возвращалась, как в прочем и к остальным частям тела. Выпив пятую чашку кофе, пациент Джонатана окончательно пришел в себя, однако вставать с постели разрешено не было. Связная речь тоже вернулась к герцогу, не смотря на боль в горле.
Он с трудом рассказал, что минут через двадцать после ужина вдруг почувствовал дурноту. Не смущаясь присутствия девушки, Блэйкстоун предположил, что большая часть отравы вышла вместе с пищей во время рвоты, но то, что успело проникнуть в кровь, свалило его наповал. Он едва успел добраться до своей спальни и раздеться. То, что он оказался отравлен, Нортон понял только теперь, когда ему об этом сообщил Джонатан. На вопрос, как такое могло произойти и не принимает ли Нортон опиум в малых дозах, герцог ответил, что никогда не имел привычки пользоваться подобными средствами. Затем, словно вспомнив что-то, он добавил, что во время ужина к нему заходила Виктория.
— Зачем? — Выпалил Вильям, забывшись. — Ты думаешь, что Виктория могла это сделать… подсыпать тебе что-то в еду?
— Виктория?! — Удивился Джонатан и резко встал со стула, на котором сидел возле кровати больного. — У вас есть основания ее подозревать в столь тяжком преступлении?
Лизабет пожала руку Нортона, который до этого не позволил девушке встать с кровати, назвав ее своим ангелом. Вильям только улыбнулся на подобную просьбу, а Джонатан слегка нахмурился.
— Друг мой, — вместо герцога заговорил его брат, — видишь ли, дело в том, что …
— Я сам отвечу. — Прервал его Нортон. — Джонатан, поверь, у Виктории имеются довольно веские основания желать моей смерти. А вчера я был неосторожен в разговоре с нею, сказав немного лишнего.
Джонатан скрестил руки на груди и, хмурясь, недовольно произнес:
— Я понимаю, что давно потерял ваше доверие и дружбу, ваша светлость, но право слово, учитывая, что я снова спас вам жизнь, вы могли бы посвятить меня в свои тайны и говорить более откровенно. В конце концов я никогда не испытывал к ее светлости какие-либо положительные чувства, чтобы вы сейчас старались уберечь меня от правды.
Герцог кивнул, примирительно улыбаясь при этом.
— Отчего вдруг опять столь официальный тон, Джонатан. Я обещаю, что расскажу тебе всю правду, но после бала. Мне нужно тебе очень многое рассказать. Боюсь, что после того, как ты выслушаешь мою исповедь, ты не станешь подавать мне даже руки.
— Это уж мне судить, не так ли, — пробурчал доктор. — Хорошо, я согласен уже только потому, что ты и так переутомился, а мне еще надо дать тебе дозу противоядия, что бы окончательно поднять на ноги.
— Кстати, я смогу присутствовать на балу, доктор? — Веселые искры, которые зажглись в глазах Нортона, порадовали Лизабет.
Девушка невольно заулыбалась, радуясь, что милый ее сердцу человек снова становится самим собой. Скептический взгляд доктора прошелся по лицу герцога, затем перешел на улыбающееся лицо девушки. Что-то, наконец, сообразив и сделав определенные выводы относительно этих двоих, доктор обреченно вздохнул и махнул рукой.