Постояв немного и полюбовавшись фонтаном с плавающими в нем оранжево-красными листьями, опавшими с близстоящих деревьев, девушка пошла по насыпной дорожке к беседке, столь полюбившейся ей за время проживания в Даркхолте из-за своей уединенности. Она шла не спеша, рассматривая окружающее великолепие из деревьев и кустарников, которые начали одеваться в цвета осени. Солнце уже давно стало клониться к горизонту. Смеркалось.
Закат приобретал багряно-лиловые оттенки, что предвещало похолодание и, возможно, дождь с ветром. Остановившись перед статуей, Лизабет сняла пожелтевший лист с мраморного плеча. Не выпуская из рук листочек, девушка пошла вглубь парка, размышляя о последних событиях в ее жизни.
"Наверное, — думала она, — нужно поговорить с герцогом… прояснить все неопределенности, а главное — дать ему понять, что я не охочусь за его благосклонностью и деньгами. Пусть он мне и нравится, если уж быть честной перед самой собой, но герцог женатый мужчина, его характер и внутренний мир для меня закрытая книга, которую уж мне точно не следует открывать. Кроме того, неизвестно, что скрывает Блэйкстоун в связи со смертью его сестры, следовательно, Лизабет, — строго сказала она себе, — ты должна выкинуть его из головы, в противном же случае тебе придется уехать из Даркхолта, как бы здесь не нравилось. Еще этот мистер Фримен со своими пугающими подозрениями и намеками… ".
Подойдя к беседке, Лизабет не стала сразу подниматься по ступеням внутрь, а обошла ее вокруг. Она вдруг решила собрать осеннюю листву, чтобы сделать гербарий и нарисовать натюрморт с ними для ярмарки. Занявшись отбором листьев, девушка не сразу заметила, что к беседке кто-то приближается, а когда услышала голоса, не решилась обнаружить себя, так как узнала голос герцога и гувернантки мисс Торнтон. Замерев в нерешительности на месте, боясь пошевелиться и издать какой-либо звук, девушка стала невольной свидетельницей их разговора. Речь шла о воспитаннице мисс Торнтон, Виолле, ее поведении, состоянии здоровья и методах воспитания гувернантки, которые не были одобрены со стороны герцога.
Мисс Торнтон все время издавала какие-то жалобные звуки, похожие на сдерживаемое рыдание. Герцог был раздражен, так как видимо не испытывал желание вести какие-либо разговоры с гувернанткой в данном месте и в данное время. В конце концов, Блэйкстоун объявил в несколько жесткой форме, что мисс Торнтон в ближайшее время ждет расчет. Затем немного смягчившись, видя переживания женщины, он пообещал подыскать ей другое место и дать соответствующие рекомендации. На вопрос о том, кто будет заниматься воспитанием девочки после ее отъезда, мужчина ответил, что, вероятно, Виолла отправится в пансионат для благородных девиц за границей, где и продолжит свое обучение.
Мисс Торнтон попыталась что-то возразить, но Блэйкстоун резко прервал женщину и велел отправляться в замок. Та, смирившись, тихо удалилась. На какое-то время воцарилась тишина, девушке даже показалось, что птицы смолкли, и ветерок перестал шелестеть в листве деревьев. Тем более неожиданным для нее оказался голос герцога, произнесший несколько ироничным тоном:
— Мисс Уэлсон, можете больше не прятаться, поднимайтесь в беседку!
Лизабет вздрогнула, и хотела пуститься наутек, но вспомнила о своем намерении поговорить с герцогом на чистоту. Судорожно вздохнула, поправляя букет из листьев. Затем медленно обошла беседку, поднялась по ступенькам и предстала перед мужчиной.
— Ваша светлость, — она сделала небольшой книксен, от которого Блэйкстоун поморщился, как будто проглотил что-то кислое. — Я не ожидала вас здесь встретить.
Герцог молчал какое-то время, бесцеремонно разглядывая девушку, начав с ее лица, затем его взгляд пробежался по платью, задержался на листьях в руках, как на самом ярком пятне на фоне черного, и снова вернулся к лицу. Он немного хмурился, поджав губы, и было отчего. Девушка была слишком красива, даже в этом мрачном наряде. Фиалковые глаза были широко открыты, темные длинные ресницы таинственно обрамляли их, оттеняя белоснежную кожу. Алые губы были немного приоткрыты и блестели, видимо, девушка облизала их от волнения. Герцог не мог оторвать взгляд от этих полных губ, вспомнив вдруг поцелуй "на прощание" в Лондоне. Кровь в венах забурлила и ударила в голову. С трудом взяв себя в руки и напомнив себе, что он шел за мисс Уэлсон не для совращения, а с целью выяснения отношений, мужчина произнес охрипшим голосом: