Дафни и Анита последовали за ней. Даже теперь, когда все они выросли, эта комната называлась классной, несмотря на все старания миссис Лэвенхэм превратить ее в уютную гостиную, где девушки могли хранить свои безделушки.
Дафни держала там мольберт для эскизов и целую коллекцию разнообразных красок и кистей.
А еще там хранилась принадлежавшая Саре корзиночка для шитья, очень похожая на мамину. Книги Аниты занимали целый шкаф и валялись на полу.
Диваны и стулья были обтянуты чуть полинявшим, но все еще миленьким ситцем, подходящим по цвету к занавескам.
На столе всегда стояли цветы. Комнату весело заливал солнечный свет.
Сара встала у камина и, подождав, пока Дафни и Анита усядутся, сказала:
— Я долго думала об этом.
— О чем? — спросила Дафни. — И о чем ты хочешь с нами поговорить?
— Я и пытаюсь вам сказать, — нетерпеливо ответила Сара.
Она была самой яркой из трех сестер: нежный румянец, золотистые с рыжими проблесками волосы, гиацинтовые глаза.
— Ты должна провести сезон в Лондоне и быть представленной ко двору, — повторяла миссис Лэвенхэм. Сара предвкушала это событие и, как вся семья, была уверена, что ее ждет успех.
Но случилось несчастье. Ее отец, благородный Гарольд Лэвенхэм, упал с лошади на охоте.
Лошадь придавила мистера Лэвенхэма, и он серьезно пострадал.
Промучившись два долгих года, он умер. Когда закончился год траура, доктора констатировали, что напряжение, перенесенное его женой, сказалось на ее здоровье: обострилась болезнь легких.
— Полгода в Швейцарии могут спасти жизнь вашей матери, — твердо сказали доктора.
Вся семья знала, что такие расходы им не по карману. Неожиданно жена сквайра, леди Бенсон, которая всегда восхищалась миссис Лэвенхэм, не только предложила отвезти ее в Швейцарию, но и пробыть с ней там по меньшей мере три месяца.
Леди Бенсон тоже была нездорова, но по другой причине. По мнению миссис Лэвенхэм, все отлично устроилось, к тому же — благодарение Господу — им надо было заплатить за проезд и за проживание в швейцарском отеле только за одну персону.
Однако девушки прекрасно понимали, что на лечение матери уйдут практически все их средства, а им не останется почти ничего.
И Дафни, и Анита догадывались, что именно об этом Сара и хотела с ними поговорить, и смотрели на нее с опаской.
По сути, именно Сара была главой семьи.
Она была прирожденным организатором. После смерти отца девушка взяла на себя заботы об их скромных финансах и предотвращала чрезмерные расходы, чего в свое время никак не мог добиться отец.
— Как вы обе знаете, — начала Сара, — я полагала, что сопровождать маму в Швейцарию придется мне. Я очень боялась, что так и случится.
— Поездка в другую страну может оказаться интересной, — заметила Дафни.
— Интересной! — насмешливо воскликнула Сара. — Там, куда уехала мама, полно престарелых больных, вдобавок в брошюре сказано, что по настоянию докторов там нет никаких развлечений, дабы ничто не мешало пациентам строго соблюдать режим.
— Бедная мама! — сочувственно сказала Анита.
— Мама не против, — ответила Сара. — Она твердо решила выздороветь, к тому же она всегда сможет посплетничать с леди Бенсон. А моих ровесников там нет.
Сара так резко произнесла эти слова, что сестры удивленно посмотрели на нее.
— Вы понимаете, что мне почти двадцать один год? — продолжила Сара. — А я никогда не была на балу — местные не считаются. Я никогда не проводила сезон в Лондоне. Я всегда только и делала, что ждала папу и маму и присматривала за вами!
Анита еще не успела ничего сказать, как Дафни воскликнула:
— О, Сара, я никогда об этом не думала! Какими же мы были эгоистками! Но папа был так болен, а когда он умер, мама была так несчастна.
— Знаю, — хмуро сказала Сара, — и я действительно делала все, что могла.
— Конечно, дорогая, — согласилась Анита. Дафни вскочила со стула и обняла Сару:
— Ты просто молодец, мы все это знаем!
— Мне не нужна ваша похвала, — сказала Сара. — Сядь, Дафни, я хочу рассказать вам о своих планах.
Девушка помолчала, как будто подыскивая слова. Затем сказала:
— Я уже написала папиной сестре, графине Чармутской. Я попросила разрешения погостить у нее некоторое время.
— Тетушке Элизабет? — воскликнула Дафни. — Но она никогда не уделяла нам внимания и даже не приехала на папины похороны.
— Я понимаю, — ответила Сара. — Как мы знаем, папина семья не одобряла его женитьбы на маме, но у них нет причин плохо относиться к нам.
— Но графиня нас никогда никуда не приглашала, — настаивала Дафни.
— Верно, однако ей будет трудно не согласиться на мое предложение.
— А что ты ей предложила? — поинтересовалась Анита.
— Я спросила, могу ли я погостить у нее в июне и июле. Я объяснила, что маме пришлось уехать в Швейцарию, а мы остались дома одни и просим ее, одну из оставшихся у нас родственниц, проявить немного милосердия к папиной старшей дочери — он был бы так благодарен ей, если бы был жив.
Слова Сары прозвучали так трогательно, что Дафни засмеялась:
— Ты права, Сара, она не сможет отказать тебе.
— Я также надеюсь на то, что твоя крестная, леди де Вер, не откажется принять тебя.
Дафни изумленно ахнула:
— Моя крестная? Но она не писала мне и не дарила подарков со времени моей конфирмации.
— Знаю, — ответила Сара, — но она очень богата и, несмотря на возраст, часто устраивает приемы в своем доме в Суррее. Папа говорил, что дом у нее великолепный.
— Да, я помню, как он об этом рассказывал, — сказала Дафни.
— Я написала ей почти то же самое, что и тетушке Элизабет. Я полагаю, она согласится принять тебя, потому что она всегда испытывала нежность к папе.
Дафни сжала руки:
— Я так на это надеюсь!
— Я тоже, — ответила Сара. Ее взгляд обратился к Аните.
Глядя на сестру, Сара подумала, какой же юной та выглядела.
На самом деле Аните уже исполнилось восемнадцать, но она была такой хрупкой, с лицом свежим, как цветок, и взглядом херувимчика, что казалась ребенком.
— А что со мной? — спросила Анита внезапно замолчавшую Сару. — Я останусь здесь с Деборой?
— Я не забыла о тебе, Анита, — мягко сказала Сара, — но из наших родственниц осталась только одна.
— Кто же это?
— Двоюродная бабушка Матильда. Мгновение Анита выглядела озабоченной, а потом сказала:
— Мы так давно ничего о ней не слышали! Ты уверена, что она жива?
— Думаю, да. Она точно была жива, когда умер папа, — она прислала венок на похороны.
— Я и не знала об этом! — воскликнула Дафни. — Впрочем, венков было так много!
— Если помнишь, я составила список приславших венки и всех их поблагодарила.
— Где живет двоюродная бабушка Матильда? — спросила Анита.
— Венок был отправлен из Харрогита, — ответила Сара. — Он пришел по почте. Кстати, он был сделан из листьев, что весьма разумно — цветы завяли бы по дороге.
— Думаешь, двоюродная бабушка Матильда захочет меня принять? — тихо спросила Анита.
— Полагаю, она будет рада тебе не больше, чем тетушка Элизабет или леди де Вер мне и Дафни, — ответила Сара, — но я рассчитываю, что они нас все же примут. Вы, конечно, понимаете, что это наш единственный шанс, а что касается меня — последний.
Заметив, что Анита не поняла ее, Сара объяснила:
— Наш шанс найти себе мужей! Вы, разумеется, отдаете себе отчет в том, что при нынешнем образе жизни мы останемся старыми девами.
Ее голос прозвенел в классной комнате, и Дафни и Анита поняли, что Сара сказала чистую правду.
В деревушке Фенчерч, в которой они жили, не было молодых людей их возраста. После смерти отца немногочисленные окрестные семейства и вовсе забыли о сестрах.
Сара слишком хорошо понимала, что никто не станет приглашать в гости трех девушек, даже таких привлекательных, как они, без сопровождающего их мужчины.