Когда мы вошли в сад, нас обогнала пожилая женщина лет пятидесяти-шестидесяти, она шла целеустремленно, хотя и слегка пошатывалась под тяжестью двух завернутых в мешковину тюков, перекинутых через плечо спереди и сзади. Она была бездомной бродяжкой, но слишком независимой, чтобы ноги принесли ее немощное тело к дверям работного дома. Словно улитка тащила она на себе свой дом. В двух мешках умещались все ее пожитки, одежда, белье, дорогие женскому сердцу вещицы.
Мы пошли по узкой гравийной дорожке. На скамейках с обеих сторон теснились жалкие, скрючившиеся люди, вид которых вдохновил бы Доре на еще более дьявольский полет фантазии. Это было скопище грязных лохмотьев, всевозможных ужасающих кожных недугов, ран, синяков, грубости, непристойности, искаженных, уродливых и звериных лиц. Дул пронизывающий сырой ветер, и эти создания в большинстве своем спали, кутаясь в лохмотья, или пытались заснуть. Я приметил около дюжины женщин в возрасте от двадцати до семидесяти. Младенец, вероятно месяцев девяти от роду, спал на жесткой скамье без подушки и одеяла, и никто не присматривал за ним. Еще шестеро мужчин спали, сидя прямо и подпирая друг друга во сне. В одном месте разместилась семья, ребенок спал на руках спящей матери, а ее муж (или сожитель) неуклюже чинил прохудившийся башмак. На другой скамье женщина ножом подрезала превратившийся в лохмотья подол, а другая с помощью иглы и нитки зашивала дыры. Рядом примостился мужчина, держащий в объятиях спящую женщину. Дальше человек, одежда которого была покрыта коркой грязи, спал, положив голову на колени женщине не старше двадцати пяти лет, и тоже спящей.
Удивило меня то, что все эти люди спали. Почему девять из десяти посетителей сада спят или пытаются заснуть? Впоследствии я это узнал. По закону власть предержащих бездомные не имеют права спать ночью. На мостовой, у портика церкви Христа, там, где каменные колонны величественным рядом вздымаются к небу, вповалку спят или дремлют люди, пребывающие в столь глубоком оцепенении, что не могут ни подняться, ни полюбопытствовать, чем вызвано наше вторжение.
– Легкие Лондона, – произнес я. – Нет, нарыв, гноящаяся рана.
– Зачем вы привели меня сюда? – воскликнул пламенный социалист, его худое лицо побледнело от душевных страданий и подступающей тошноты.
– Вон те женщины, – сказал наш провожатый, – продадут себя за три пенса или за два, а то и за буханку черствого хлеба.
Произнес он это с веселой усмешкой.
Я так и не узнал, что еще собирался он нам сообщить, поскольку несчастный юноша взмолился:
– Ради всего святого, уведите меня отсюда.
Глава VII
Награжденный Крестом Виктории
Мне стало ясно, что не так-то просто попасть в ночлежку при работном доме. Я уже сделал две попытки проникнуть туда и собираюсь в ближайшее время предпринять третью. В первый раз я вышел из дома в семь часов вечера с 4 шиллингами в кармане. И тем самым совершил две ошибки. Прежде всего, просящийся в ночлежку должен быть абсолютно неимущим, а поскольку он подвергается тщательному досмотру, у него не должно быть при себе денег: 4 пенса, не говоря уж о 4 шиллингах, – настоящее богатство, которое станет поводом для отказа. Кроме того, я опоздал. Семь часов вечера слишком поздно для нищего, чтобы получить нищенскую койку.
Для пользы излишне утонченных и пребывающих в неведении читателей разрешите мне объяснить, что такое ночлежка при работном доме. Это место, где бездомные, бесприютные и безденежные бедолаги могут, если им повезет, иногда дать отдых своим усталым костям и на следующий день заплатить за это, выполняя разную черную работу. Моя вторая попытка прорваться в ночлежку начиналась более удачно. Направился я туда во второй половине дня в сопровождении двух спутников: пламенного молодого социалиста и еще одного приятеля, в кармане у меня было всего 3 пенса. Они довели меня до работного дома Уайтчапел, за которым я принялся наблюдать, заняв удобную позицию за углом. Было только пять минут шестого, но к заведению уже выстроилась длинная и печальная очередь, которая огибала угол здания и терялась из виду.
Это была самая горестная картина из тех, что мне доводилось видеть: мужчины и женщины, холодным серым днем стоящие за нищенским ночлегом; признаюсь, что она чуть не лишила меня мужества. Подобно мальчишке у двери дантиста, я внезапно вспомнил множество причин для того, чтобы оказаться теперь в другом месте. Должно быть, внутренняя борьба отразилась у меня на лице, поскольку мои спутники стали подбадривать меня, говоря: