Студент. Господин профессор, мы не хотели этого!..
………………………………………………………………
Моника (со слезами в голосе.)
Во время ее рассказа шум толпы несколько раз повторяется, как эхо.
Рассказывать, я думаю, не стоит. Ранение не было смертельным, но он упал. Я не видела Ласло в окружившей его толпе… Только уже потом… Какая-то женщина с растрепанными волосами и окровавленным штыком в руках… (Плачет. Пауза.) В глазах у меня потемнело. Не помню, куда я шла. Когда я очнулась, то увидела, что рядом со мною идет Бела, за ним несколько его студентов. Все молчали. Мы вышли на Бульварное кольцо. Вечерело. На улицах было мало народу, перестрелка затихала.
Шум отдаленного боя. Подъезжает грузовик.
Дешке. Бела, ты ли это? Моника? Целую ручку! Ребята, подождите минутку. Разрешите представить – это двое моих друзей, офицеры из «Комитета восстановления прав». Как я рад вас видеть! На тебя, Бела, я долго сердился: что стало со всеми вами, что сделали из вас красные? Но тем, что ты совершил в этот последний год, мог бы гордиться каждый венгр. И я горжусь, что ты одно время служил под моим началом. Когда тебе придется отвечать перед нашим судом, не бойся, я буду рядом с тобой и на твоей стороне!
Бела. Дешке, как ты-то попал сюда?
Дешке. Мы уже с первого дня восстания вместе с сотнями моих соратников стояли наготове, чтобы включиться в борьбу. Посмотри, какой у нас грузовичок. Полон оружия и боеприпасов. Подарок «Комитета восстановления прав».
Бела. Что за комитет? Кто вы такие?
Дешке (торопливо.) Некогда объяснять. Может быть, помнишь, как мы виделись с тобой в последний раз, пятнадцатого октября сорок четвертого? Тогда меня обманом заставили нарушить присягу регенту Хорти… Поэтому моя тогдашняя присяга Салаши недействительна, а поскольку его превосходительство Хорти жив, мы должны восстановить его права как главы венгерского государства.
Бела. Замолчи, Дешке! Сейчас на наших глазах толпа линчевала Ласло!
Дешке (в некотором замешательстве.) Ну что ж. На то, милый человек, и война. На войне нет места сентиментам. (Голос его удаляется.)
………………………………………………………………
Моника. Бела в этот же день пешком отправился к югославской границе, покинул страну. А из Югославии перебрался в Вену. Недавно я получила от него письмо. Полное отчаяния. Вот оно – читайте.
Шандор (читает.) «Мысль о том, что и я тоже повинен в служившемся, невыносима. Тоска по родине мучит меня, и я боюсь… Я хотел бы еще раз прийти на ту площадь, где был убит наш бедный друг… Впрочем, нет, я не выдержал бы этого, как не выдержу и жизни здесь. Рассказать, что значит жить на чужбине, я не в силах, Моника… Встретился с Дешке. Он хотел завербовать меня в свой „Комитет восстановления прав Хорти“. Я поругался с ним и сказал, что все это „восстановление“ – мечта идиотов. В ответ на это – просто голова кругом идет! – он вызвал меня на дуэль. Прислал за мной секундантов – двух бывших офицеров, своих приятелей. Вы не смейтесь, дело серьезное и пахнет кровью! Встретил я и Дюлу. Он тоже сбежал на Запад. Когда-то один из ведущих людей Министерства внешней торговли, горластый карьерист, он работает теперь агентом какой-то экспортной фирмы на Западе. Студенты, прибывшие сюда со мною вместе, вот уже четвертый день как объявили голодовку здесь, в лагере… Дюла на своей машине собирается сейчас в Цюрих. А я сижу, бессильный, с мыслями о том, не пустить ли себе пулю в лоб? Впрочем, к чему? Ведь и без того я давно мертв…»
Ответили вы ему, Моника?
Моника. Да. Написала, что у нас сейчас много дел, что пусть и он возвращается и помогает нам… Может быть, послушает… Вот такие у нас дела… Осталось нас двое: я и Андраш… Зимой мы с ним встречались. И я и он со своими учениками ходили разбирать развалины. Как в сорок пятом. Но тогда было как-то веселее работать. Может быть, потому, что мы были тогда моложе?… Ох, и заговорились мы с вами, однако! У меня скоро родительское собрание начнется. Давайте рассчитываться да пойдем.
Шандор. Пожалели для меня один-единственный час! И это после шестнадцати лет…
Моника. Да говорю же я вам – родительское собрание!
Шандор. Девушка, получите!
Официантка. Сейчас.
Шандор. Вот и вся история «героев Фив».
Моника. «Белоснежка и семеро гномов». Мы маленькие, обыкновенные люди из Будапешта.
Шандор. Но о себе-то вы так ничего и не рассказали. Снегурочка! Как вы жили в последние годы?
Моника. Зауряднейшим образом! О моей жизни нечего рассказывать. Лучше – вы о себе. Вы ведь у нас всю вселенную объехали!
Шандор. Ах, что вы! Во время войны я учился в Токийском университете, в сорок третьем перебрался в Китай. Здесь мне удалось сдаться в плен Четвертой армии, состоявшей из коммунистов. Участвовал в гражданской войне – где переводчиком, где преподавателем. Затем вернулся к научной работе. А сейчас вот приехал домой, получил кафедру. Могу спокойно работать. Только и всего… Три двойных порции коньяка и две вот таких, с наперсток.
Моника. Как всегда, пополам?
Шандор. Отлично, пополам так пополам. Я свою половину сегодня, а вы в следующий раз. Пожалуйста. Сдачи не надо…
Официантка. Спасибо. До свидания.
Шандор. Можно я вас провожу?
Моника. Благодарю. Тем более что я еще кое о чем хотела вас спросить… Может быть, вы сочтете это женским тщеславием… Скажите, все вы действительно были влюблены в меня тогда?
Шандор. Да. Или, может быть, нет… Мы осаждали твердыню Фив. В ней собирались мы найти свое счастье. Но есть ли вообще счастье? Можно ли его достичь? Может быть, кое-кто считает, например, меня счастливым. Счастье – странная штука…
Моника. А может быть, наоборот, я обрела счастье? Я воспитываю во многих маленьких себялюбивых, беспокойных ребятишках чувство человечности, любви к родине, прививаю им понятия общественной морали… Работаю и верю, что мой труд не напрасен. Какое еще может быть счастье?
Звучит «Будапештский романс».
………………………………………………………………
Писатель. Дождь уже перестал, кое-где подсыхают тротуары. В воздухе плывут сладковатые запахи: строительных лесов, бензина, намокшей одежды и какой-то едва уловимый аромат земли, долетающий со стороны Буды, с гор. Моника и Шандор идут рядом. Дойдя до здания школы, они останавливаются.
………………………………………………………………
Шандор. Ну, а седьмое свидание? Так и не состоится?
Моника (смеется.) А что же было только что?
Шандор. Ну нет. Такого уговора не было! Остальным вы уделяли гораздо больше времени! Ведь я даже не успел объясниться вам в любви.
Моника. В любви? Мне? Шандор, да вы взгляните на меня!
Шандор. Что ж, седина есть и в моих волосах. Так что я выиграл.
Моника. (тихо, с упреком.)
Тогда, на новогоднем вечере, вы уступили меня в угоду дружбе и единству «французской гвардии», не так ли? Ну ладно, забудьте мои слова! Я пошутила… (Смеется.) Вот здесь, в этой школе, я и работаю. Номер телефона найдете под буквой «Ш» – школы. А сейчас я, честное слово, спешу. Прощайте!
Шандор. До свидания, Моника!
………………………………………………………………
Писатель. И Шандор, чуточку утомленный воспоминаниями, чуточку оживленный, полный надежд, стоит и несколько минут смотрит на здания в лесах, на спешащих вокруг людей – на несокрушимую силу, имя которой – труд… Затем он задумчиво бредет дальше. «Работать и верить, что это не напрасно». Как это хорошо! Да, нелегкий путь прошли эти простые люди из Будапешта…
Или, может быть, он думает так: пройдут годы, и не станет вот этих людей. Но своими страданиями, своим трудом, маленькими радостями и несгибаемой верой в свое дело они оставят в истории такой след, какого не оставляло до них еще ни одно поколение…