И в тот же миг неприметный валун, застывший у кромки воды, шевельнулся и сверкнул огнем. Смертельный заряд бластера — заряд, которого с лихвой хватило бы, чтобы убить любое известное человеку существо, — поразил властелина Никты. Тяжелое тело, словно щепка, отлетело на несколько метров, перевернулось несколько раз и застыло. Дернулись мощные крылья — но это были, как видно, уже смертельные судороги; одно крыло упало на воду, другое замерло, нелепо изогнувшись.
Тогда валун снова зашевелился, расправляясь, — и обернулся человеком. Человек был черноволос, жилист, роста немного выше среднего. Недельной давности борода слегка старила его, хотя на деле ему было чуть больше тридцати. Портил его лицо шрам, спускавшийся по левой щеке до самой шеи, да и неестественно белая кожа на лбу не добавляла привлекательности; приглядевшись, можно было заметить, что кожа эта — пересаженная. Тем не менее лицо это нельзя было назвать суровым (что было бы естественно при его профессии); напротив, вид у него был такой, словно он собирался улыбнуться. Клочья маскировочного покрытия прилипли к его комбинезону, придавая ему вид чудища из древних сказок. Однако охотник не замечал этого: его внимание было приковано к поверженному врагу. Да, выстрел был смертельным, и хорт был явно мертв; однако осторожность и недоверие к очевидности давно стали профессиональными чертами человека в комбинезоне.
Переложив бластер в левую руку, он правой извлек из ножен короткий меч; что-то щелкнуло, и меч превратился в узкую длинную саблю. Человек приблизился к мертвому хорту и подался немного правее, намереваясь вонзить саблю под правую лопатку великана — там, как он выяснил, изучив собранную информацию, билось огромное сердце властелина Никты.
Однако ударить ему не удалось. В долю секунды беспомощно распростертое тело превратилось в комок мускулов; со скоростью спущенной пружины хорт бросился на своего врага. Удар огромной лапы был направлен на руку с бластером, словно хорт знал, откуда для него исходит главная угроза.
Но человек был готов к такому повороту событий. Он успел уклониться от удара и, откатившись в сторону, снова вскочил на ноги. Правда, своей цели хорт все же достиг: гигантский коготь задел за ствол бластера, и оружие, звякнув, упало на камни.
Рана на животе хорта — там, где заряд бластера пробил роговой панцирь — кровоточила, густая темная кровь пропитала шерсть на правом боку; однако сил оставалось еще много, и хорт приготовился к атаке. Новый удар — коварный, молниеносный — должен был стать для человека смертельным. Никто во Вселенной не смог бы увернуться от нацеленного броска хорта — существу, построенному из белка, для этого не хватило бы ни быстроты реакции, ни скорости передвижения.
Однако человек увернулся. Нырнув под лапу великана, он взмахнул саблей — и острый клинок распорол край перепончатого крыла.
Оскалив пасть, хорт медленно приближался к человеку, показывая, что сейчас бросится в новую атаку. Но на самом деле он не собирался атаковать. За эти несколько мгновений он понял, что с этим противником ему не справиться — надо было отступать.
Оттолкнувшись от земли, хорт расправил крылья и быстро полетел к скале, на которой всего несколько минут назад сидел, чувствуя себя владыкой этих мест. Теперь он спешил укрыться за ней от нового выстрела. Уйти от обстрела, улететь подальше, в одно из своих убежищ, зализать там раны, а потом вернуться, чтобы со всей силой обрушиться на врага.
Он рассчитал верно: человек не успел выстрелить. Он и знал, что не успеет: он умел оценивать обстановку в бою не хуже хорта. Вместо этого он убрал саблю в ножны, подобрал выпавший бластер, а затем завел руку за спину и снял висевший там щит. Бросив щит на землю, он вдел ноги в сделанные на щите зажимы; автоматические застежки щелкнули, фиксируя ступни. Делая это, он дважды сильно свистнул, и из-за кустов выскочил и поспешил к нему крупный пес.
На первый взгляд это был обычный пес, похожий на овчарку. Вот только голова у этой овчарки была крупная, круглая, с необычайно развитыми надбровными дугами и нижней челюстью, что делало ее похожей на льва и на обезьяну одновременно, и с передними лапами было что-то не так. Пес вскочил на щит, умащиваясь между ног человека, и недовольно произнес:
— Не любить летать, плохо.
Говорил он не как человек, скорее как ученый попугай, некоторые слова давались ему с трудом. Однако человек привык к его речи и понимал его хорошо.
— Ты не болтай, а держись за ремень, как учили, — ответил он и коснулся пульта на своей груди.
Щит-флаер плавно оторвался от земли и, набирая скорость, устремился вслед за хортом. Тот был уже так далеко, что выглядел как большая птица.
— Мы догнать? — с сомнением произнес пес.
— Держись, тебе сказали! — сказал человек сердито и прибавил скорость. Сам он тоже присел, наклонившись вперед.
Ни одна птица не могла соперничать в скорости с флаером, а хорт не был птицей. Расстояние между ним и его преследователями быстро сокращалось. Хорт заметил погоню. Несколько секунд он колебался: попытаться ли уйти вверх, на предельную для его крыльев высоту, или искать спасения внизу. Что-то подсказало ему, что вверху он не сможет соперничать с человеком; тогда, сложив крылья, хорт ринулся вниз.
Под ним простирался лабиринт узких и глубоких ущелий; в одно из них и направился хорт. Он не собирался садиться; замысел был другой.
Ниже, еще ниже. Небо наверху превратилось в узкую полоску, шум бегущего по дну потока стал слышнее. Но вот хорт вновь расправил крылья; в этом месте они почти касались стен. Однако он уверенно мчался вперед, то и дело круто поворачивая: ущелье часто меняло направление. Человек на флаере следовал за ним, держась чуть выше; он чувствовал, что противник что-то задумал, но еще не понял, что именно.
Внезапно хорт сложил крылья и резко свернул в сторону, словно собирался разбиться о стену ущелья, и — исчез. Человек поспешил за ним.
Перед ним чернело отверстие пещеры. «Ага!» — про себя произнес охотник, включил прожектор и, держа оружие наготове, направил флаер в темноту. Он ждал нападения, но врага нигде не было. Темный проход вел в глубь скалы. Дальше, дальше… Базальтовые стены под лучами прожектора в нескольких местах полыхнули красным и голубым: искатели драгоценностей нашли бы здесь немало интересного. Однако человека не интересовали рубины. Где же он?
В правой стене открылся еще один тоннель. Человек остановился. Здесь? Он еще не успел задать вопрос, как пес уже ответил.
— Его нет, — прохрипел он, и флаер направился дальше.
Впереди возник свет, он делался все сильнее, прожектор был уже не нужен — и спустя секунду они выскочили в другое ущелье, с другой стороны хребта. Хорта нигде не было видно. Ну конечно: пока они крались по тоннелю, он промчался по нему, как вихрь, и сейчас летит дальше, далеко опередив своих преследователей. Вперед, в погоню! Флаер дернулся, набирая скорость, но тут пес сказал:
— Он здесь, внизу.
Это было странно, нелогично, но человек привык доверять своему спутнику. Флаер скользнул вниз. Там темнело еще одно отверстие; на камнях перед входом видны были свежие пятна крови.
Этот тоннель был более узким и извилистым, однако человек вел флаер на максимальной скорости — он боялся еще больше отстать от своего врага. Кроме того, он выключил прожектор: если хорт затаился где-то в темноте, не стоит предупреждать его об их приближении; а направление тоннеля он чувствовал по слабому движению воздуха. Впрочем, он считал засаду маловероятной: скорее всего, думал он, хорт постарается оторваться и спрятаться в какой-нибудь расщелине или пещере, расположенной достаточно далеко от их маршрута, так что пес не почувствует запах крови.
Однако хорт ждал их — но не в темноте. Едва флаер выскочил из тоннеля и солнечный свет на миг ослепил седоков, страшной силы удар обрушился на человека. Но этот раз он не смог увернуться — единственное, что он успел, так это сжаться и защитить голову руками. Однако это мало ему помогло: человека снесло с флаера, как сухой лист с дерева, хрустнула сломанная рука. Издав победный рев — первый звук с начала их боя, — хорт устремился вниз, вслед за беспомощно падающим на дно ущелья врагом.