Мне подумалось, что детей по-любому хочет не Толик, а Зинаида Яковлевна, его мать, но я промолчал.
— Дождь, кажется, будет… Ну, я пойду наверх, почитаю.
— А что читаете? — быстро спросил я. Мне почему-то ужасно не хотелось ее отпускать.
Инга достала электронную книжку, включила, зачем-то мельком показала мне экран и только потом ответила:
— «Мы»
Я удивленно поморгал и улыбнулся.
— Никогда о такой книге не слышал, — сказал я, доставая ту же книгу из рюкзака только в ее первозданном, бумажном виде.
Инга прижала ладони к щекам.
— Ну, надо же!
Говорить почему-то сразу стало легче, мы перешли на «ты».
Я еще толком не отошел от перелета, поэтому вскоре уснул. Инга осталась сидеть у меня в ногах, глядя в окно.
Проснулся в вагоне я совершенно один, понял, что поезд стоит и опрометью кинулся в тамбур.
— Э, три минуты стоять осталось, рядом кури! — кинула мне в спину, как дротиком, проводница.
Едва спрыгнув с последней ступеньки, я достал сигареты, но только чудом их не выронил. Инга чуть поодаль курила айкос. Заметив меня, она, как школьница, сунула устройство под мышку, сделав вид, что просто прогуливается по перрону.
Уже в купе Инга села напротив и исподлобья на меня посмотрела.
— По-любому Толику скажешь, да?
— Если пообещаешь бросить, конечно, не скажу. Но ты же знаешь, что для него такое – курящая женщина. Он довольно категоричен…
— Он или его мать, блин. — С горечью прошептала Инга.
Мы встретились взглядами и улыбнулись.
— Да она неплохая женщина, просто немного…
— Ким Чен Ын в юбке. — Хмыкнула Инга.
Я тактично промолчал, но сравнение было подобрано идеально. Маме Толика я всегда не нравился, она считала, что я со своими выходками плохо на него влияю. Так оно, наверное, и было. Всю жизнь, сколько себя помню, пытался вызволить Толика из костюма удобного маме мальчика.
— Может, фильм посмотрим? — предложил я, чтобы разрядить обстановку. — У меня «Хранители» скачанные есть, хотел пересмотреть…
— А Толик больше по Марвел. — Инга пересела на мою полку. — Включай. Я его, правда, хорошо знаю, один из любимых фильмов…
Толик нас ждал на вокзале. С букетом цветов для Инги, с жаркими объятьями для меня. Еще в школе мы стали называть друг друга братьми, , и с каждым годом связь только крепла. После смерти родителей у меня и вправду никого, кроме него не осталось.
Мы закинули Ингу домой к Толику, оставив ее наедине с Зинаидой Яковлевной, а сами уехали в лаунж, пить и играть в приставку.
— Знаешь, у меня иногда ощущение, что я в Инке полюбил тебя в юбке, — усмехнулся Толик. — Правда, порой это и бесит, такая же неугомонная. Но мама говорит, ничего, родит, обтешется…
Вспомнив Ингин вздох и ее глаза, полные тоски по тому, что еще не случилось, я решил аккуратно спросить:
— Толь, а с детьми не торопитесь ли? Ну, мало ли, может ей поездить еще хочется…
— Тёмыч, да ты знаешь, я сам желанием не горю, но нам же по тридцать уже почти. Да и маме семьдесят четыре. Она же мечтает внуков увидеть… Правда она больше истерит, что внуков от такой женщины ей и не надо…
— Чего они, вообще никак?
Толик поморщился, сделал моему Скорпиону фаталити.
— Иногда домой даже возвращаться боюсь. Маме в последнее время часто плохо, я ее и не хочу расстраивать, а Инка злится, что, мол, я всегда мамину сторону принимаю… И в устройстве свадьбы, и во всем… А мама, блин, одна, ты меня понимаешь же, братишка…
Привалившись ко мне плечом, Толик поставил игру на паузу, зашмыгал носом. Я его не прерывал, не подавал виду. Просто сидел рядом, там, где мне самое место. Воспоминание об ужасе, когда мама уходит, а ты ничего не можешь с этим сделать, были во мне еще слишком свежи, хоть и прошло уже почти пять лет.
— Ничего, Толь, образуется. — Я протянул ему пиво. — Поженитесь щас, уедете от мамы…
— Мы не уедем пока, Тёмыч. Я ее не оставлю.
Мальчишник вышел какой-то совсем не праздничный, скомканный. Я вдруг почувствовал укол совести, когда осознал, что Толик совсем не хочет жениться. Что эта свадьба ни к месту, ни ко времени совсем.