— Зачем? — спросил он, обращаясь к ночному небу. — Зачем мне было позволено полюбить? Теперь так больно расставаться с теми, кого я люблю…
Голодный Бык будет стареть, все больше седых волос будет украшать его голову, все больше морщин появится на лице… Он умрет, а его сына не будет рядом, чтобы за ним ухаживать, чтобы Спеть его душу к Звездной Паутине, где он встретится с Веткой Шалфея…
— Неужели обязательно было выбрать именно меня?
В нем зашевелилось негодование. Им вертели как угодно, будто он был детским мячиком… Жестокие духи, как увлеченные игрой дети, метали в него свои дротики; иногда они попадали в цель, иногда втыкались в землю прямо перед его носом… Духи веселились и дурачились, и никому не было дела до ударов и порезов, что доставались на долю несчастного мяча!
Но, несмотря на обиду, блаженное ощущение Единого, сладкое как мед, по-прежнему пронизывало все его существо. Что бы ни случилось, ему нужно еще раз отведать этого нектара! Он погрузится в непередаваемое наслаждение. Но в этом-то и таилось страдание: он знал, что ему уже будет не оторваться от пестрых цветов и роскошного яства, скрывающегося в них Даже любовь не сможет вернуть его.
Сила притягивала его еще сильнее, чем охота — Голодного Быка. Стремление к Единому поглотило его жизнь.
Он закрыл глаза, вздохнул глубоко и постарался успокоиться. Снова попытался преодолеть препятствие и достичь Единого. Постепенно он сосредоточил сознание, направив его к тому, что все время от него ускользало. Он стремился вперед все отчаяннее и отчаяннее, не давая себе пощады.
Наконец, потеряв надежду на успех, он открыл глаза и гневным взглядом посмотрел в темноту:
— Что же это? Ведь завтра я должен… а я не могу!
Дуновение ночного ветра прошуршало в кустарнике сухими листьями.
Внезапно он наклонил голову, прислушиваясь. Как будто гремучая змея. Гремучая змея?
Напряжение Силы наполнило воздух вокруг. Снова в ушах у него зазвучал чужой голос:
Гад чешуйчатый, безногий,
На хвосте его трещотка.
Полый зуб вонзает в тело
И вливает в кровь отраву.
Кровь чернеет и густеет,
А змея угрюмо смотрит…
Преграда…
Глава 27
— Вот она! — закричала Танагер.
Два Дыма, заглядывавший под куст шалфея, оглянулся и увидел, как Танцующий-с-Огнем стремительно рванулся вперед. Когда бердаче подковылял поближе, Танцующий-с-Огнем стоял на коленях перед грозно шуршащим существом.
— И мы ее будем ловить? — неуверенно спросила Танагер.
Танцующий-с-Огнем облизнул губы и взглянул на друзей. На его лице появилось выражение, какого Два Дыма еще не видел, — смесь благоговения, страха и тревоги.
— Да, мы ее будем ловить.
— Стой! — Танагер бросилась вперед — но слишком поздно: Танцующий-с-Огнем уже протянул к змее дрожащую руку. Он скрежетал зубами; на лице его была написана решимость идти до конца.
Два Дыма вскрикнул: свившаяся кольцами змея вонзила зубы в ладонь Танцующего-с-Огнем.
— Стой! — снова завопила Танагер в ужасе, но Танцующий-с-Огнем только пожал плечами, как человек, который не хочет, чтобы ему мешали, и крепко сжал шею змеи сразу же за головой. Затем он стал рассматривать ранки от укуса. Змея, обвившись вокруг его руки, гневно трясла трещоткой. — Что ты наделал? — закричала Танагер, отступая назад и качая головой. — Ты с ума сошел!
Отвернувшись, она посмотрела на гору, вершина которой уже полностью скрылась в облаке дыма. В воздухе кружился пепел.
Крупные капли крови выступили из двух небольших отверстий в живой плоти Танцующего-с-Огнем.
— Ну все, — решительно произнесла Танагер, — я ухожу обратно.
— Но как же так… — запротестовал Два Дыма.
Она резко обернулась к нему. Глаза ее сердито сверкнули.
— Я не затем сюда пришла, чтобы отправиться в лагерь Тяжкого Бобра в обществе сумасшедшего в горячке!
Полностью растерявшись, Два Дыма попытался переубедить ее:
— Но ты ведь сама… говорила, что…
— Белая Телка велела мне довериться Зрящему Видения и преодолеть свой гнев. Но она не завещала мне… заботиться о слабоумном!
— Преодоление препятствия… — бормотал про себя Танцующий-с-Огнем. — Колет, жжет… но это все — иллюзия. Серый колышущийся туман — иллюзия…
Танагер покачала головой и с изумлением взглянула на него:
— Сумасшедший дурак!
— Пойдем с нами. Я не знаю зачем, но ты нам нужна. Я в этом уверен.
— Я нужна? Зачем? Его нести, когда он начнет с ног валиться?
— Верь ему. Он знает, что делает.
— Знает, что делает? Да он только что засунул руку прямо в пасть змее!
Два Дыма отчаянно замахал руками:
— Да, да! Но он уже и раньше так делал! Я не знаю зачем. Он — Зрящий Видения! Поверь мне. Я чувствую, что в этом Сила!
— Сила безумия!
Она взяла дротики и, качая головой, зашагала назад по тропе, по которой пришла.
— Подожди! — умоляюще произнес Два Дыма. — Разве ты не сказала, что дала обещание? Когда оказалась там, где мы обновили Волчью Котомку?
Она остановилась в нерешительности и медленно кивнула. Ветер развевал ее косы. При лунном свете, пробивавшемся сквозь дым и пепел, ее красивая одежда казалась потрепанной. Она взглянула на небо, по которому зловеще неслись клубы дыма, затем повернулась и сверкнула глазами.
— Да, я связана словом — что бы там ни случилось.
Два Дыма глубоко вдохнул, чувствуя резкий запах гари:
— Да. Мы все связаны. Таков путь Силы. Мы должны идти по нему — другого нам не дано.
Танцующий-с-Огнем взглянул на мутное небо:
— Последнее препятствие. Пожалуйста, пусть это будет последним препятствием. Где серый туман? Где муть иллюзии?
— Пойдемте! — скомандовала Танагер, бросив презрительный взгляд на Зрящего Видения.
Два Дыма помог Танцующему-с-Огнем подняться на ноги, старательно держась подальше от извивающейся гремучей змеи.
До них уже слабо доносился бой большого барабана Тяжкого Бобра. Сумасшедший дурак?
Лишь бы это не оказалось так на самом деле!
Тяжкий Бобр слышал, как снаружи Танцуют, Поют, бьют в барабан… На лагерь опускались пепельно-серые сумерки. Почему-то казалось, что это уменьшает Силу праздника. Тяжкий Бобр привел воинов в вигвам, чтобы их разговор никто не подслушал.
— Почему же у меня нет веры в ваши объяснения?
Бросает-Скалы кинул быстрый взгляд на Огонь-в-Ночи и сказал:
— Эта женщина анит-а, эта Танагер, обладает Силой. Мы знали, что ты сегодня празднуешь Благословение. У тебя нет воинов храбрее, чем мы. Огонь-в-Ночи и я дали обет убить эту Танагер.
Тяжкий Бобр, прищурив глаза, внимательно смотрел на воина. Он понял, что тот говорит полуправду:
— Говори дальше.
Огонь-в-Ночи нервно откашлялся:
— Когда она бьется, она Танцует и Поет. Я своими глазами видел, как воины становились поудобнее, прицеливались и… их дротики пролетали мимо нее, не причинив ни малейшего вреда. Стройный Лес сказал нам…
— О Стройном Лесе и его россказнях я уже довольно слышал! — Тяжкий Бобр хлопнул в ладоши, давая понять, что эта тема закрыта.
— Поэтому-то мы и пришли, чтобы ты Благословил нас, Спел для нас особую Силу. Мы ведь побеждали Красную Руку, пока эта ведьма не встала на место Кровавого Медведя и его жалкой Волчьей Котомки.
— В Волчьей Котомке нет Силы, — спокойно произнес Тяжкий Бобр. — Это — скверна. Если она снова попадется мне в руки, я сожгу ее. Ее нужно было сжечь с самого начала.
Что же дальше? Он смотрел на воинов, сидевших перед ним. Если даже эти двое устали от бесконечной войны с анит-а, то сколько же еще воинов, испытывая такую же усталость, просто не осмеливались в этом сознаться?
— А что вы скажете о пожаре на горе? С чего он начался?
Огонь-в-Ночи покачал головой:
— Мы не знаем. Когда загорелось, мы уже полтропы прошли.
— А это мог быть наш костер?
— Возможно. — Бросает-Скалы заерзал, будто ему было неудобно сидеть. — Бывало и такое. Прочный Дротик как-то чуть весь лагерь не спалил, да успел вовремя затоптать угли.