Получается, от того, жив ты или умер, один и тот же вывод о твоем здоровье может быть как пугающим и невозможным, так и радостным и приносящим внутреннее ощущение справедливости и необратимости возмездия. Я почувствовала усталость. Или скуку. Мне стало уже неинтересно. - Тебе плохо? - Я утомилась немного. Да и поняла, что ничего более интригующего, чем пишут в учебниках, я здесь больше не увижу. Я, пожалуй, поеду домой. - Подожди еще полчаса, я тебе подвезу. Думаю, тебе не приходилось никогда иметь дело с серийными убийцами. - Ты прав, Игорь. Мне, конечно, приходилось встречать убийц, но с маньяками так тесно я раньше не работала. Если, конечно, не считать тебя и всех твоих собратьев, - я сняла перчатки и кинула их на пол. Мне было все равно, что это место осмотра, - Я уезжаю. Уже почти 9. Это заняло больше времени, чем я рассчитывала. - Брось. Полчаса. Твой муж подождет, - он странно улыбнулся. Не люблю такие улыбки. - Это твой муж подождал бы. - Ты какая-то злая последнее время. Если только на меня, то не личина ли это скрываемой и вытесняемой симпатии ко мне? - он улыбнулся. Это улыбка оказалось приятнее предыдущей. Я шагнула по лестнице вниз. Но резкое головокружение и тошнота подхватили меня прежде, чем до меня донеслись его слова. В этот раз Игорь не дал мне упасть.
Глава вторая
Выяснилось, что я беременна. Впрочем, от коллег это получилось скрыть, так как мой приступ списали на чувствительность женской натуры. Так уже было у меня. Но я отрицала беременность, чтобы не обнадеживаться. Не зря, надежда лежит на глубине ящика. Порой, ее лучше не доставать. Последнее время я склоняюсь к мысли, что не доставать ее лучше никогда. И это касается всех вопросов, не только беременности. Я оправдываю себя, что это не моя вина. Что даже, если бы я задумалась о продолжении рода раньше, это ничего бы не изменило. Возможно, Семен не женился бы на мне, зная о моих сложностях. Возможно, в глубине души он думает, что его обманули. Что он ошибся. Я уверена, когда я засыпаю раньше него, он смотрит на меня и просчитывает, на сколько сильно он меня любит, на сколько лет этой любви хватит ему, чтобы терпеть унижения родственников и друзей в связи с нашим бесплодным браком, на сколько он готов отказаться от счастья отцовства с какой-нибудь вожделеющей по нему девкой ради меня, на сколько этого стою я, на сколько хватит моей молодости и что будет со мной, если он сделает иной выбор. Одно время я стала бояться засыпать раньше него. Я стала выжидать его. Я не закрывала глаза, пока не удостоверилась, что он спит. Я боялась, что он проснется раньше меня. И снова эти мысли его покроют. Страх рос, когда он просто смотрел на меня днем чуть дольше обычного. Я старалась не быть в его зоне обозрения, так как мне казалось, что нет ничего хуже молчаливых грустных взглядов, которые вот-вот, и начнут меня упрекать. Темы материнства и отцовства негласно стали табуированными в нашем окружении. Если кто-то пытался заговорить о своих детях, мне казалось, что они делают это нарочно, чтобы подчеркнуть мою ущербность. Я знаю, что его семья считает наш брак бракованным, а поскольку, по их мнению, он покупатель, а я продавец, неустойка за мной. Обижать меня Семен не позволяет. Но пренебрежение для женщины редко остается незамеченным, тем более в большой семье.
Усталость, видимо, сказалась. В этот раз я перестала дожидаться, пока он заснет. Наоборот, меня стало это забавлять. Если мне и было что-то интересно, так это, на сколько его хватит. Когда же он сломается. Мне казалось, что вот-вот. Наверное, когда я растолстею от ЭКО или когда мы потратим на это последние деньги. Я знаю, что он занимает у матери на все дурацкие процедуры. Я знаю, что она при этом примерно говорит. И когда я прокручиваю в голове их диалог, я могу рассмеяться в голос. Мне стало интересно в общих компаниях. Наблюдать, как дерзкие дамы пытаются показать свое превосходство в его глазах своей молодостью и фертильностью. Наблюдать, как мне искренне сочувствуют. Как меня осуждают, называя карьеристкой или эгоисткой, рассказывая, как много я потеряю, если не рожу уже сегодня вечером, и что счастье в простом. С пеной у рта мне приводят одни и те же аргументы разные люди одновременно и по раздельности. Но у всех этих людей, никогда и не знавших друг друга, аргументы наискучнейшим образом тождественны друг другу и унылы. И это тоже мне скоро наскучило.