Чтобы уравновесить влияние фаворитки, Ришельё попытался найти королю нового «друга» и стал всячески проталкивать юного Анри д’Эффиа, маркиза де Сен-Мара, сына маршала Антуана Куафье-Рюзе, который унаследовал титул после смерти отца в 1632 году; тогда же кардинал взял мальчика под свое покровительство. В 1635-м, когда Анри было всего 15 лет, Ришельё добился для него должности командира одной из новых гвардейских рот, созданных королем для своей личной охраны, и в дальнейшем старался находить для него ответственные поручения, чтобы мальчик почаще попадался на глаза королю. В марте 1638 года юноша стал одним из двух распорядителей королевского гардероба после ухода с этой должности маркиза де Лафорса. Но он вовсе не был царедворцем, имел гордый и независимый характер и не умел льстить. Перспектива стать королевским фаворитом его отнюдь не прельщала, тем более что он знал, какая судьба постигла Баррада и Сен-Симона. Он хотел стать военным, как отец; ему вовсе не улыбалось всегда находиться при короле, который превратился в мелочного, подозрительного и обидчивого брюзгу, и разговаривать с ним об охоте, собаках и ловчих птицах, покинув Париж с его развлечениями и удовольствиями. Впрочем, юный франт, всегда ходивший в шелках и кружевах, вовсе не был по душе королю. Но Ришельё был упорен и действовал через мать маркиза, делавшей сыну внушения по поводу того, как надлежит себя вести.
Эти придворные интриги казались первому министру не менее важными делами, чем внешнеполитические и военные. А забот было много: через своих мадридских шпионов король и кардинал знали, что Оливарес стремится к миру; антигабсбургскую коалицию надо было сохранить любой ценой. Шведы могли заключить сепаратный мир с Габсбургами в обмен на Померанию; голландцы тоже могли поддаться на заигрывания Мадрида. Лондон не определился в своих предпочтениях: Карл I в большей степени был занят внутренними делами, однако поддерживал своих племянников — сыновей пфальцского курфюрста; Ришельё надеялся привлечь его на сторону Франции и помешать сообщению Испании с Нидерландами морским путем.
Пятого марта в Гамбурге был подписан договор между Францией и Швецией: военный союз продлевался еще на три года; Париж обязывался выплачивать шведам по миллиону ливров в год. Одновременно начались переговоры с имперцами: отдельно католиков (Франция) — в Кёльне и протестантов (Швеция) — в Любеке. Но, конечно, последнее слово оставалось не за дипломатами, а за военными.
Французская армия теперь состояла из шести корпусов, находившихся во Фландрии (под командованием Шатильона), в Пикардии и Шампани (Лафорс), в Эльзасе (там хозяйничали наемники Бернгарда Саксен-Веймарского и полки графа де Гебриана), на границе с Бургундией (армия герцога де Лонгвиля), в Гиени (армия Конце) и в Италии (войска маршала де Креки). Но надежды на них было мало: военачальники бесталанные, солдаты недисциплинированные, к тому же вечно голодные и оборванные из-за нехватки денег.
В конце февраля Бернгард Саксен-Веймарский прошел долиной Рейна и захватил три города-плацдарма на швейцарской границе. Оставалось взять четвертый и самый главный — Райнфельден. Ему противостоял Иоганн Верт с помощником, итальянцем Федерико Савелли. Первую атаку удалось отбить, однако герцог неожиданно перешел в наступление и 2 марта захватил город, пленив обоих имперских военачальников, после чего пошел дальше. 11 апреля он взял Фрайбург-в-Брейсгау и осадил Брейзах. Этот город на правом берегу великой реки был стратегическим пунктом на пути движения армий из Австрии или Италии в Пфальц, низовья Рейна, в Испанские Нидерланды или внутрь империи. Теперь испанцы могли снабжать свою армию в Нидерландах только морским путем. Положение дел в Испании тоже было бедственным: казна пуста, крестьяне бунтуют, к тому же в Южной Америке голландцы захватили Бразилию — владение Португалии, находившейся тогда в зависимости от испанской короны.
Граф-герцог Оливарес отправил в Париж тайного переговорщика Мигеля де Саламанку, который добился аудиенции у его высокопреосвященства. Встреча состоялась 14 мая в обстановке строжайшей секретности в одной из церквей Компьена. Ришельё предложил перемирие при сохранении территориального статус-кво, уточнив, что не отдаст Пиньероль и Лотарингию и не нарушит слово, данное союзникам. Испанец был вынужден признаться, что не уполномочен выступать от имени императора. На следующий день речь шла о германских делах. Собеседники были чрезвычайно учтивы и любезны друг с другом, однако решить ничего не удалось.