Франции было еще рано выступать с позиции силы: на нидерландском фронте Шатильону никак не удавалось взять Сент-Омер. Его осада велась кое-как, Томас Савойский сумел привести подкрепление. Людовик написал маршалу письмо, в котором выразил свое неодобрение и заявил, что готов лично выехать во Фландрию, если его присутствие необходимо для успеха военных действий. Тот ответил, что сам справится, его величеству не стоит утруждаться. Однако Томас Савойский и Пикколомини напали на лагерь французов с двух сторон и 15 июля вынудили Шатильона капитулировать. Французам позволили уйти, забрав с собой все пушки и обоз, но кружным путем — через Испанские Нидерланды и Мец в Лотарингии.
В Италии маршал де Креки был убит во время одной из стычек. Спешно назначенный вместо него кардинал де Лавалетт не смог воспрепятствовать захвату Верчелли испанцами.
Но Парижу и его окрестностям более ничто не угрожало, поэтому двор занимала исключительно беременность королевы. Людовик ежедневно посылал кого-нибудь из дворян справиться о ее здоровье, а 1 июня неожиданно покинул Компьен и прискакал в Сен-Жермен, чтобы увидеться с женой, которую нашел в добром здравии. Между супругами восстановилась полнейшая гармония, и когда 19 июля король решил всё-таки выехать вместе с Ришельё в Амьен, ближе к линии фронта, при дворе сочли, что это происки кардинала: он недоволен согласием между их величествами и использует любой предлог, чтобы их разлучить.
Но Людовику спешно требовалось захватить какой-нибудь крупный город, чтобы реабилитироваться после поражения под Сент-Омером. Эден или Аррас? Аррас, похоже, пока не по зубам, лучше Эден. Между делом Шатильон и Лафорс взяли 9 августа замок Рента, где оказались большие склады боеприпасов. Людовик велел его разрушить и поехал дальше на север, в Абвиль. Оттуда он посылал своим маршалам противоречивые приказы: сначала велел им явиться к нему; через два дня передумал: их присутствие нужнее в войсках, так что если они выехали, пусть возвращаются обратно; в тот же день новый гонец повез письмо, в котором говорилось, что все беды от разобщенности, армии должны слиться в единый кулак, а военачальники будут командовать по очереди, по старшинству…
Кардинал де Лавалетт, недовольный тем, что его сняли с поста главнокомандующего Фландрской армией, заменив Шатильоном, уступил свою новую должность командующего корпусом маршалу де Брезе, который, получив приказ привести войска во Фландрию, отправился в Абвиль в полной уверенности, что дядя-кардинал сразу же назначит его главнокомандующим, прогнав Шатильона и Лафорса, не оправдавших его ожиданий. Однако Ришельё был в первую очередь государственным деятелем, а уж потом дядей; стараясь не обидеть родственника, он всё-таки дал ему понять, что командовать будут все трое. Ах вот как? Де Брезе собрал своих офицеров и объявил им, что слагает с себя командование, назначив вместо себя полковника Ламбера, после чего уехал, не испросив разрешение ни у короля, ни у кардинала. Чтобы прикрыть этот конфуз, Ришельё объявил, что маршал внезапно занемог и получил позволение отправиться лечиться на воды…
Уже было принято решение осадить Эден, но тут кардинал-инфант нанес крупное поражение принцу Оранскому (21 июля), и на голландцев, которые должны были совершить отвлекающий маневр, рассчитывать уже не приходилось. Осада грозила стать долгой, трудной и с непредсказуемым исходом. Поэтому кардинал свернул все планы, предложив ограничиться осадой городка Ле-Катле в Пикардии, с 1636 года находившегося в руках испанцев.
В это время королева-мать вдруг решила напомнить о себе. Хлеб чужбины оказался горек: после первых успехов французской армии всех брюссельских эмигрантов подозревали в шпионаже и подвергали обыскам. Мария Медичи не стала исключением: ее дом перерыли с погреба до чердака, даже перебрали поленницу дров в поисках спрятанного оружия. Ее загородные прогулки вызывали подозрения: а вдруг это тайные свидания с резидентами Ришельё? Ей предложили отпустить часть французской прислуги. Но самое страшное — ей урезали пенсию. А что тут удивительного? В стране война, лишения терпят все… Королева была возмущена до глубины души: она — не все! 10 августа она выехала из Брюсселя, не простившись с кардиналом-инфантом, — якобы в Спа, однако забрала с собой всю мебель, сундуки, картины и прочий скарб. За Лувеном она неожиданно свернула на север и въехала в Голландию, союзную Франции и враждебную Испании.