Третьего апреля Людовик поднялся и захотел пройтись по галерее. Его поддерживали под руки с двух сторон, а камер-лакей Дюбуа нес за ним стул, чтобы король мог присесть, когда устанет. Это оказалась его последняя прогулка. Позже король, даже если иногда вставал с постели, уже не просил себя одеть. Если ему надоедало лежать в кровати, он переходил на «римское» кресло, где можно было вытянуться во весь рост. Несмотря на то что на улице было прохладно, он просил раскрыть окна в кабинете королевы, откуда открывался красивый вид на аббатство Сен-Дени — усыпальницу французских королей. Вот куда он стремился. «Я просил Бога этой ночью располагать мной, если такова Его воля; я умолял Его божественное величество укоротить мою болезнь», — сказал он врачам 19 апреля.
Несмотря на слабость и плохое самочувствие, он оставался королем и занимался государственными делами. Именно в середине апреля произошла опала Нуайе. Военный министр вызвал неудовольствие короля сначала тем, что настаивал на введении в Совет маршала Ламейре, которого Людовик теперь почему-то невзлюбил, хотя именно он взял Перпиньян. Тогда Нуайе, не спросив короля, усилил армию Ламейре десятью гвардейскими ротами. Но не это было самое страшное: «старичок» вместе с канцлером проводил тайные совещания у иезуитов о том, как сделать регентшей королеву и побудить короля составить завещание.
Людовик никому не позволял решать за него, да еще и за его спиной. 10 апреля, в Страстную пятницу, он вызвал к себе Нуайе и поговорил с ним на повышенных тонах. Тот попросил разрешения удалиться от дел и получил его. В час пополуночи Нуайе доставили приказ короля покинуть двор, сохранив, однако, за собой должности смотрителя королевских строений и королевской типографии. Разжалованный министр удалился в свое нормандское поместье Дангю, где умер два года спустя; его услуги больше не были востребованы. На посту военного министра его сменил Мишель Летелье (1603–1685), который, вместе со своим сыном Лувуа (министром Людовика XIV), завершит реформу армии, начатую Нуайе.
Людовик чувствовал, что надо торопиться, чтобы успеть уладить все земные дела. В воскресенье 19 апреля он распорядился, чтобы назавтра к двум часам пополудни в его комнате собрались королева, сыновья, принцы крови, герцоги и пэры, министры и главные королевские чиновники. По вечерам секретарь Люка или один из врачей, Шико, читал ему вслух «Жития святых», преимущественно пассажи о смерти. Чтение «Благочестивой жизни Франсуа де Саля» затянулось до полуночи.
Утром, обтирая его влажной салфеткой после очередного приступа болезни, Дюбуа слишком высоко поднял одеяло, и Людовик увидел свое тело — кожа да кости. «О Боже! Какой же я худой!» — воскликнул он. По понедельникам в его комнате всегда служили особую обедню: его величество сам написал текст службы, моля у Господа даровать ему милость «умереть хорошо», и знал его наизусть. После обедни к нему пришли.
Король велел откинуть полог кровати и, сказав несколько слов жене, брату и принцу Конде, обратился с речью ко всем присутствующим. Затем статс-секретарь де Лаврийер, обливаясь слезами, зачитал королевскую декларацию: Анна Австрийская станет регентшей, а Месье — генеральным наместником при малолетнем короле. Главой Совета назначается кардинал Мазарини; канцлер Сегье, сюринтендант финансов Бутилье и статс-секретарь Шавиньи будут министрами и членами Совета. В отсутствие Месье председательствовать в Совете будет принц Конде или Мазарини. После этого в комнату пригласили членов парламента, которых король просил зарегистрировать этот документ.
Гастон даже не надеялся на такой исход, Конде тоже остался доволен. Анна Австрийская поставила свою подпись, однако годы, проведенные в Лувре, не прошли для нее даром: накануне она заверила у нотариуса свой протест против обязательства, «вырванного у нее под принуждением».