…Первый министр испанского короля Оливарес отказался ратифицировать мартовский мирный договор; испанцы вновь осадили Казале. Ришельё велел Туара запастись провизией и боеприпасами и держаться до подхода подкрепления. Кошмар острова Ре грозил повториться: Габсбурги отправили в Мантую 40 тысяч солдат, а герцог Савойский всегда был готов услужить и нашим и вашим. На одном из заседаний Королевского совета в Фонтенбло Ришельё заявил, что для спасения герцога де Невера необходима армия в 50 тысяч солдат. Разумеется, Марильяк и Берюль стали категорически возражать, ратуя за мирное соглашение с Веной и Мадридом. Под старость лет (по тогдашним меркам; ему еще не исполнилось пятидесяти пяти) Берюль, покровитель ордена ораторианцев, ударился в мистицизм; Провидение с завидным постоянством посылало ему знамения, чаще в форме снов и видений, о необходимости заключить мир с Испанией. Однако 2 октября он скоропостижно скончался прямо во время мессы, которую служил. «Его утрата послужит на пользу итальянским делам и, в частности, интересам Республики», — без всяких дипломатических фиоритур писал венецианский посланник Контарини в очередной депеше.
Придерживаясь избранной линии поведения, Людовик согласился с кардиналом и решил отправить в Италию маршала Лафорса с двадцатью тысячами солдат, чтобы сделать внушение неверному союзнику — герцогу Савойскому.
Итальянские послы осаждали Людовика, прося его лично возглавить армию и выступить в Пьемонт. Но это было невозможно, поскольку Гастон всё еще находился за границей. Мария Медичи тоже резко восстала против похода: на юго-востоке Франции свирепствует тиф, король не имеет права подвергать себя такой опасности, не говоря уже о превратностях войны.
По счастью, у него был Ришельё. Кардинал намекнул итальянцам, что единственный способ ускорить дело — доверить экспедицию ему. Дождавшись аудиенции у короля, Соранцо и Контарини по отдельности выступили с этим предложением, чтобы король не заподозрил их в сговоре со своим министром, и вручили письменное представление на ту же тему статс-секретарю Бутилье для рассмотрения на Совете. И всё же Людовик медлил, поскольку сам хотел встать во главе армии. Тем временем генерал германского императора Колальто вторгся в Мантуанское герцогство и осадил его столицу, а испанцы захватили Монферрато; маршал де Креки тщетно испрашивал у герцога Савойского разрешение на проход своих войск.
В конце ноября Людовик XIII собрал Совет, изложил ситуацию и дал понять, что намерен отправиться в новый поход. Кардинал заговорил о приближении зимы, о «чуме» на юго-востоке, а главное — об отсутствии Месье: подвергать опасности жизнь бездетного короля — неоправданный риск. Лучше уж поедет он. Король не отказался от своих планов, но приказал Ришельё ехать вперед, а он через две недели будет следом, вот только примирится с братом. Он назначил Ришельё своим представителем и главнокомандующим, которому должны были подчиняться даже маршалы.
«Раз испанцы хотят войны, они получат ее по самые ноздри», — решительно заявил Людовик после заседания Совета. Войска спешно готовились к выступлению; король, склонившись над картой, вычерчивал наиболее удобные маршруты следования воинских частей и обозов (не будучи стратегом, Людовик прекрасно разбирался в тактике и в делах снабжения армии). Послу Савойи, сообщившему о перемирии в Мантуе и просившему отложить поход, было заявлено, что об этом не может быть и речи.
Двадцать девятого декабря во дворце кардинала давали балет в честь его величества и обеих королев. Вечером того же дня Ришельё, кардинал де Лавалетт, герцог де Монморанси и маршалы Бассомпьер и Шомберг выехали из Парижа в Лион.
— Я уверен, что ваше преосвященство отправляется через горы, чтобы установить прочный мир, — лицемерно заявил секретарь испанского посольства Навацца, явившийся «пожелать доброго пути».
— У вас неверные сведения, — ответил ему Ришельё. — Наш добрый король наделил меня полнотой власти во всём, кроме одного: вершить мир; так и передайте от меня Оливаресу.