Этот отец Полен, которого так легко раскритиковать, переписывается с Римом, вмешивается в политику, пытается подтолкнуть Мазарини на решительные действия и укрепить дисциплину в духовной среде; он вложил в душу своего ученика, связав воедино, и презрение к янсенизму, и ненависть к Реформе и почтительное отношение ко всему аппарату католической Церкви, и к наиболее значительным урокам Тридентского собора, — этот самый отец Полен заслуживает в одном нашего снисхождения. Он всей душой любил своего ученика. Он постарался укрепить привязанность Людовика к матери и к Мазарини. (Не исключено, что именно воспоминание о покойном отце Полене помогло юному королю сносить политическую опеку кардинала до 1661 года.){156} Людовик XIV любил отца Полена. Когда весной 1653 года иезуит заболевает, король все время справляется о его здоровье, «часто отправляет небольшие подарки». Когда он умер (12 апреля), Людовик дает 20 пистолей, чтобы отслужить мессы за упокой его души.
Когда все королевство стремится к порядку
Это наши национальные черты: быстро воспламеняться, наступать, предпринимать быструю атаку (военную или политическую). Это furia francese — французская горячность, которая помогала быстро побеждать, но часто мешала действовать терпеливо и упорно. Французы так себя ведут и в мирное время, и во время войны. Почему Франция изменила себе в этом смысле после пятилетнего периода волнений, которые были одновременно и гражданской войной, и политическими столкновениями? Возвращение короля в Париж 21 октября 1652 года — триумф, потому что все давно жаждут мирного урегулирования. Впрочем, не надо удивляться народной радости в этот день: оба лагеря всегда признавали авторитет короля. Это радость не однодневная. Герцогиня де Немур нам рассказывает: «На следующий же день, как только король приехал в Париж, все стало так спокойно, как будто никогда не было Фронды, и королевский авторитет такой же незыблемый, как и до волнения»{80}. А вот, когда 3 февраля 1653 года кардинал вновь возвращается в Париж — этот Париж, который освистывал его, осуждал, проклинал, грабил, клеветал на него бесчисленное число раз, — поскольку король выехал навстречу своему крестному отцу, народ встречает кардинала по-новому, демонстрируя глубокую преданность. Уже у ворот СенДени собралась огромная толпа, скандируя: «Да здравствует король!» (И она была почти готова закричать: «Да здравствует Его Преосвященство!..») Карета Его Величества довозит Мазарини до Лувра, где уже все готово, чтобы его принять. В тот же день кардинал принимает во дворце городские верхи и делегацию от парламента, «которые признают, что Франция обязана своему кардиналу, помнит и ценит его большие заслуги. Они пришли засвидетельствовать радость по случаю его возвращения». Ночью торжественный ужин, большой фейерверк. Изгнанник, проклятый, наглец, так называемый любовник королевы, кровопийца народа, герой множества печально известных мазаринад, тот, о ком говорили, что он единственное препятствие для всеобщего мира, был встречен как победитель. На следующий день придворные во дворце его осыпали подобострастными комплиментами, количество их можно было бы сравнить с лавиной, которая погребла его под собой. Все это свидетельствовало о переменчивости человеческой природы; это означало также и нечто большее: Париж (здесь он символизирует королевство) стремился к миру, к спокойствию, к безопасности, одним словом — к порядку.
В королевстве в 1624 году вспыхнуло восстание кроканов; с 1635 по 1637 год — новое восстание кроканов; в 1639-м — восстание босоногих в Нормандии; в 1643-м — бунт кроканов в Руэрге; и теперь — распространившиеся по всем провинциям бунты и войны, названные Фрондой; а на юге страны с 1621 по 1629 год протестанты все предавали огню и мечу; надо вспомнить также бунты во время регентства Марии Медичи, многочисленные заговоры, которые были направлены против Ришелье и Людовика XIII, происки клана «Значительных», войны с иноземцами, Тридцатилетнюю войну, многие столкновения с Австрийским домом. Народ приветствует не только окончание Фронды, но и окончание сорокалетней смуты.