Первые признаки урбанизации (первые города) не были "внезапной сыпью" на коже доисторического общества, а появились в виде нескольких отдельных крошечных пятнышек. Они возникли на юго-западе Азии как явные исключения из основного правила. По современным меркам они были очень маленькими и росли медленно, даже очень медленно. В каждом была строгая местная организация, а также тесная связь и взаимодействие с близлежащими сельскохозяйственнымиугодьями.
Поначалу между городами особой торговли или натурального обмена не наблюдалось. Этот серьёзный шаг сделать ещё предстояло, и для него требовалось время. Сделать такой шаг мешал и психологический барьер — боязнь потерять местную самобытность, но это было не столько синдромом "племени, потерявшего свою индивидуальность", сколько нежеланием индивида терять связь со своим племенем. Человек развивался как стадное животное, а стадо живёт по собственным законам, основанным на межличностных отношениях. Отказ от фундаментальных социальных принципов, типичных для условий проживания древнего человека, воспринимался как некое чужеродное зерно, противоречащее самой идее племенных отношений, а, между тем, это зерно, умело выращенное и доведённое до потребителя, было основным двигателем прогресса. После зарождения сельского хозяйства, когда городская элита, избавившаяся от необходимости принимать участие в производственном процессе, получила возможность сконцентрировать свою умственную активность на других проблемах, появление организованной (в соответствии со строгой иерархией) сети взаимодействующих друг сдругом городов стало неизбежным.
Самый древний из известных городов — Иерихон — возник восемь тысяч лет назад, но первая по- настоящему городская цивилизация Шумер зародилась к западу от него, посреди Сирийской Пустыни. Здесь пять или шесть тысяч лет назад была основана первая империя, и именно тогда заканчивается доисторическая эпоха. Развиваются контакты между городами, старейшины превращаются в правителей, появляются постоянные профессии, совершенствуются способы обработки металла и транспорт, приручаются вьючные животные (в отличие от употребляемых в пищу), появляется монументальная архитектура.
По нашим меркам города шумерской цивилизации были маленькими, с населением от семи до двадцати тысяч человек, и всё же неприхотливый горожанин достиг уже многого. Теперь он именуется гражданином, членом суперплемени, но главное отличие состоит в том, что гражданин суперплемени не знает всех членов общества, в котором он живёт, лично. Именно это обстоятельство — переход от тесного, сплочённого племени к безликому обществу — и стало причиной всех страданий человеческого рода на протяжении последующих тысячелетий. Человек оказался не приспособлен к восприятию такого количества незнакомых ему соплеменников биологически. Жить среди незнакомых людей ещё предстояло научиться, и это было нелегко. В дальнейшем мы убедимся, что сопротивление этому (как открытое, так и неосознанное)продолжается и по сей день.
Результатом искусственного вознесения уровня социальной жизни человека до высшей ступени стала необходимость в более совершенной системе управления для удержания стремительно разбухающего общества под контролем. За огромные материальные преимущества высшего племенного строя и платить нужно соответственно. В древних цивилизациях, зародившихся на территории Средиземноморья — Египте, Греции, Риме, — системы исполнительной и законодательной власти достигли высокого уровня совершенства и сложности, наряду с постепенным расцветом искусстваи прикладных наук.
Процесс этот шёл медленно. То, что осталось от древних цивилизаций, поражает своим великолепием, и создаётся впечатление плотной заселённости средиземноморского региона, но это вовсе не так. Рост населения суперплемён был постепенным. В 600-х годах до нашей эры самый крупный город — Вавилон — насчитывал не более 80 тысяч жителей. В знаменитых Афинах проживало всего 20 тысяч, и только четвёртая часть принадлежала к городской элите. Общая численность населения Афин, города- #.ac$ `ab", включая иностранных торговцев, рабов и жителей пригородов, составляла 70-100 тысяч человек. Заглянув в наши дни, можно обнаружить, что это даже немного меньше, чем в современных университетских городках, таких как Оксфорд или Кеймбридж. А проводить сравнение с крупнейшими современными мегаполисами и вовсе некорректно: сейчас в мире более сотни городов-миллионников.