– Не знал, что ты торчок, Зик.
Взгляд его скользит по моим исколотым венам. Я пытаюсь поправить рукав.
– Не дёргайся. Стой смирно. Давно подсел на иглу?
– Я не наркоман.
– Мои глаза говорят мне другое.
– Твои глаза врут тебе, Ларго.
– Это наглость или глупость?
– Что?.. – не успеваю сообразить я.
– Что угодно, только не смелость…
– Может, опустишь оружие?
– Может быть. Для чего Кейну понадобилась Анта?
– Откуда мне знать?.. Какой-то важный заказ… – отвечаю. – Босс не шибко меня в свои дела посвящает.
– Какие тут могут быть дела? Неужели он не видит, что город издыхает? По количеству убитых Кейн скоро обгонит Мор. Тебе самому-то так не кажется?
– Мне всё равно, – честно признаюсь я.
В глазах Ларго на секунду проблёскивает ярость. Или мне это только кажется?
– Пошёл вон, – спокойно произносит он, глядя мне в глаза.
– Ты второй человек, который говорит мне это сегодня. Первый разрисовал мозгами стены собственной квартиры.
– Ты угрожаешь мне?
– Не так ставишь вопрос, Ларго. Я смею тебе угрожать? О, да! Мне нечего терять, врубаешься?
Опустив руки, показываю ему омертвевшую чёрную плоть, исколотую шприцом.
– Видишь это? Знаешь, что это?
Ларго вдруг пятится назад. Да, до него, наконец, дошло. Он знает, что это. Он боится.
– Считаю до десяти. Если ты не уберёшься отсюда за это время, я разряжу в тебя оба ствола. Поверь, мне не составит труда сделать это. Р-раз... Два…
– Три… – с вызовом продолжаю я, даже не шелохнувшись.
– Четыре… – сквозь зубы произносит Ларго.
Часть I. Эпизод IV. «Хлоя»
«Здравствуй, дорогая мамочка! У меня всё хорошо, только очень устала от постоянных уколов. Но доктор говорит, что так надо, если я хочу поскорее выздороветь и увидеться с тобой. А я очень хочу! Я уже так соскучилась... Тут совсем не с кем играть. Со мной в палате живёт мальчик, его зовут Майкл. Но имя мне сказал не он, а медсестра. А он совсем не разговаривает. Целыми днями лежит на кровати и смотрит вверх, на потолок, и ни с кем не хочет общаться. У него на руках и на лице точно такие же черные пятнышки как у меня, только больше, размером с монетки. К нему вчера приезжал папа, но мальчик не захотел с ним говорить. Он даже из палаты не вышел! Я бы никогда так не сделала, если бы ты приехала меня навестить. Если бы ты только приехала… Я знаю, ты много работаешь. Но, может быть, папа Крис мог бы отвезти тебя в больницу? Хотя бы на пол часика?
Кормят нас тут хорошо, вкусно. А с едой дают маленькие разноцветные таблетки. Доктор говорит, что это витамины. На вкус они все разные: есть сладкие, а есть и горькие, и такие, от которых во рту потом становится так странно, как будто язык немеет. В палате стоит телевизор, поэтому я не пропустила ещё ни одной серии «Серьёзного Сэма». Ну, все, я пойду, медсестра зовёт меня на уколы. Пока, мама! Целую тебя и очень-очень скучаю... Твоя Лиза».
Слёзы солёными ручьями бегут по моим щекам, и я в спешке складываю письмо, чтобы ненароком не намочить его. Это единственное, что осталось мне в память о дочери. Я так и не приехала к ней в больницу. Никогда не прощу себе этого. Да лучше бы я сгнила заживо от Мора, чем загнивать сейчас в этом богомерзком притоне, терзаясь адскими душевными муками. Когда воспоминания о прошлой жизни приходят слишком часто, свихнуться легче лёгкого. Если ничего хорошего эти воспоминания не несут, шансы сойти с ума увеличиваются вдвое. Днём – нескончаемая вереница тревожных мыслей, по ночам – сонм кошмарных видений. И неизвестно ещё, что хуже...
Кладу письмо в конверт и убираю его в нижний ящик стола. Под ключ, как самую большую ценность. Взгляд падает на фото Криса. И вновь волны памяти уносят меня вдаль от берега. Горькие воспоминания захлёстывают с головой, и я, потеряв опору, погружаюсь в пучину безудержной тоски. Я тону. Мне нет спасения и нет прощения. Будущее мне тоже не улыбается. Не может быть будущего у человека, который живёт прошлым. Жадно глотаю спёртый воздух. Кажется, началось... Вновь глаза мои наполняют слёзы. Но это уже не слёзы печали. Это грязные вестницы ломки. Если сейчас не принять очередную дозу, то дальше будет только хуже.
Дурная привычка, переросшая со временем в пагубное пристрастие, возникла у меня после смерти Лиззи. Мне нужно было как-то бороться с нахлынувшим одиночеством, и на тот момент этот способ показался мне самым действенным. Крис ушёл, когда узнал. Я до сих пор ненавижу его за это, хотя понимаю, что на его месте наверняка поступила бы точно так же. Страшно даже подумать, во что превращается мой организм с очередной порцией этой белой дряни. С каждым разом время наступления ломки приближается всё раньше и раньше. Сложно представить, чем закончится эта бесконечная пытка. Скорее всего, рано или поздно, я умру от передозировки. Сдохну. Данное слово подходит больше. Если бы я только знала способ прекратить этот кошмар... Зато мне известно другое – способа остановиться нет. Если только... Самой не прекратить страдания. Оборвать мучительную пытку, под названием «жизнь», не долго. Только мне известно, чем это чревато.