– Понимаю. Нет, я пришла за своей зажигалкой.
– Возьми. Она там, на тумбочке.
Обстановка его комнаты мало отличается от моей. Стол, кровать, тумбочка. Здесь у каждого так. Это место что-то вроде гостиницы. Мебель и постельное бельё нам предоставляет Берта, владелица здания. Баба она суровая, недовольных и неспособных платить аренду вышвыривает на улицу так быстро, что те и пикнуть не успевают. Меня она недолюбливает, как и я её. Другое дело Том. Он хоть и рейдер, но вполне адекватный тип. Я захожу в его комнату и иду к прикроватной тумбочке, стараясь не наступать на пустые бутылки, валяющиеся на полу. Зажигалка лежит рядом с пепельницей, там, где я её вчера оставила.
– Как дела, Томми?
– О, у меня всё превосходно. Есть на сегодня одна тема – собираемся с ребятами отбить ту забегаловку, что на Зелёной улице.
– Кто сейчас ей заправляет? Кейн?
– Нет... Кейн туда пока не добрался. Владелец пивнушки – Дуг. Хромой Дуглас, знаешь его?
– Лично не знакома, – отвечаю.
– Ты не так уж много потеряла, милая. Уже сегодня вечером этот парень будет валяться на свалке с дырой в башке.
– Хорошо, если так.
– Сомневаешься, Хлоя? – Том смотрит на меня, прищурив глаза.
– Последнее время ты чересчур самоуверен.
– Хочешь, я принесу тебе его ухо?
– Нет, его уши ты можешь оставить себе, Том. А вот от бутылки хорошего коньяка я бы не отказалась.
– Как скажешь, леди, – хохочет он.
Я разворачиваюсь к выходу и уже делаю пару шагов, когда на плечо моё ложится широкая чёрная ладонь.
– Хлоя.
– Что, Том?
– Может быть...
– Нет, не сегодня. Мне нужно уколоться. Башка трещит...
– Ладно, дорогуша, – вздыхает Том. – А я тогда, пожалуй, напьюсь. Время до вечера ещё имеется. Виски тоже в наличии.
Кивнув ему, я выхожу. Перед тем как возвратиться к себе в комнату, решаю заглянуть к Розе, так как ещё издали слышу её надрывный плач. Недоумевая, что могло случиться, я стучусь. Плач стихает.
– Кто это? – раздаётся из-за двери дрожащий голос.
– Открой, Роза. Это Хлоя.
– Уходи, мне не до тебя!
– Роза, открой дверь или я приведу Берту!
Имя хозяйки Гнездилища творит чудеса. Распахнув дверь, Роза смотрит на меня полными слёз глазами. Припухшие веки говорят о том, что плачет она давно. Кто мог обидеть её?..
– Может, пригласишь в комнату?
– Делай, что хочешь... – развернувшись, Роза идёт к кровати и садится на неё, закрыв лицо ладонями.
Затворив дверь, вхожу и присаживаюсь рядом.
– В чём дело, милая? Что у тебя случилось? Где Ричард?
Услышав имя мужа, Роза опять начинает плакать.
– Он избил тебя? – спрашиваю я, хоть и не верю, что такое могло произойти. Эти ребята едва ли не самые порядочные из моих соседей. Живут в мире и согласии, сколько я их помню.
Плечи Розы сотрясаются от нового приступа рыданий. На мой вопрос она отрицательно мотает головой.
– Тогда перестань распускать сопли! Немедленно! Слышишь меня? Думаешь, твоему малышу такое твоё состояние идёт на пользу?
Роза на шестом месяце беременности. Недавно ей пришлось бросить работу. Ричард теперь выкручивается как может. Целыми днями носится по городу в поисках заработка. И, конечно, Роза не может допустить, чтобы все его усилия пропали даром. Она прекращает плакать и, всхлипывая, размазывает слёзы рукавом по лицу. От этого на нём остаются грязные полоски.
– Ричарда убили... – севшим голосом произносит Роза. – Он позавчера не вернулся с работы. Думала, сорвался опять, напился... А он уже два года капли в рот не брал. И вот, сегодня нашли его, в переулке... Со спицей в боку.
Чувствую, как по сердцу моему ползёт очередная трещина. Не знаю, что сказать. Не знаю, нужно ли что-то говорить. Её самый близкий, и, скорее всего, единственный близкий человек, мёртв. Неважно, кто убил Ричарда. Мстить за него всё равно не станут.
Я подсаживаюсь к ней поближе и приобнимаю за худые плечи. Она, словно ребёнок, кладёт голову мне на грудь.
– Кто мог сделать такое? – шёпотом спрашивает она. – Разве Ричард способен причинить кому-то зло? За что было убивать его?..
– Город кишит подонками, милая. Ты ведь знаешь. Смерть за каждым углом...
Мы сидим бок о бок и думаем, каждый о своём. Роза, должно быть, вспоминает мужа и мысленно готовится к жизни на ближайшей помойке. Берта ведь не знает жалости. Ей безразлична причина, по которой ты не в состоянии оплатить съём жилья. Для неё ценность имеют лишь деньги. И я не вправе осуждать её за это, ведь сейчас тех, кто мыслит иначе, чем она, единицы. Но меня волнует другое. Сквозь вчерашний пьяный угар мне припоминается разговор с Томом. С громадным трудом я извлекаю из памяти слова, произнесённые им, когда мы прикончили вторую бутылку и были готовы перебазироваться на кровать. Он рассказал мне, где взял деньги на выпивку.