«Ларго?..»
Морщусь при упоминании этого имени. Ларго слишком часто путает нам карты. Он лезет не в своё дело. Вляпался в него по уши. Он оправдывает свои поступки благородными мотивами, но я-то знаю... Ларго тоже любит убивать. Только не признаётся в этом даже себе.
«Наказать его будет не просто».
Знаю. Но он всего лишь человек. А наш тандем – нечто большее. Мы рождены для того, чтобы одерживать верх над зазнавшимися типами, вроде него. Устроим ему западню. Покажем, кто в этом городе главный!
И вот я около точильного станка.
Вжжжиии...
Искры летят в разные стороны. Сегодня нож должен быть особенно острым.
«Выпусти меня... Это ведь так просто... Один лёгкий пируэт клинка у горла...»
Я не слышу тебя. Я тебя не слышу!
Вжжжиии...
Блестящая сталь отражает мои глаза. Мои глаза отражают сталь. Блики от зажжённой масляной лампы пляшут по углам. Тени в танце кружат по комнате. Наступает ночь жатвы.
«Выпусти меня!!!»
Заткнись.
Вжжжиии...
Готово. Накидываю плащ. Надеваю марлевую повязку. Набрасываю капюшон. Это убережёт меня от любопытных глаз. Клинок занимает привычное место в ножнах, на поясе. Застёгиваюсь и гашу свет. Улица встречает меня недружелюбным пронизывающим ветром. Кажется, что вот-вот с неба полетят колючие снежинки, но ещё рано. В Городе властвует осень, а с ней, на пару, балом правлю я.
Раз... Два... Три... Четыре... Пять... Мы идём искать... И если ты, Ларго, не спрятался, нашей вины в том нет...
Часть II. Эпизод I. «Тайлер»
Доски под ногами плавно покачиваются, а тело настолько лёгкое, что я взмыл бы к потолку, не будь такой тяжелой моя голова. Череп превратился в наполненный алкоголем бассейн, в котором бездумно бултыхается мозг.
Опрокинув в желудок очередной стакан обжигающего пойла, Крис утирает губы тыльной стороной ладони.
– Полные психи, говорю тебе, – крутит он пальцем у виска. Я скорее догадываюсь о жесте, чем вижу его. В помещении слишком темно, чтобы разглядеть что-либо наверняка. Освещения здесь недостаточно для общей картины. Мир вокруг существует лишь в виде двух светлых пятен. Раз – свеча на нашем столике выхватывает из темноты полупустую бутылку, два стакана и остатки вечерней трапезы. Два – поплывший огарок тлеет на барной стойке, где дремлет, положив под голову скрещенные руки, старик Дуглас. Да изредка ещё мечется по замкнутой кривой мерцающая звездочка сигареты в самом дальнем углу. Это наёмный охранник Дуга и одновременно вышибала в его баре.
Крис тоже закуривает, на пару секунд добавляя зажжённой спичкой третье световое пятно, и откидывается назад, полностью исчезая при этом из виду. Я не успеваю разглядеть выражение его лица, но, должно быть, он смотрит выжидающе. Я должен сейчас с чем-то согласиться? Или наоборот? Нить разговора утрачена, а ход мыслей оборван. И поэтому я молчу.
Крис тяжело вздыхает. Или просто затянувшись, выпускает облако дыма. Я не вижу.
Окна плотно зашторены, но и так ясно, что на улице уже темно. Непроглядно темно. Весь мир погрузился во тьму и осталось лишь два светлых пятнышка. А пока мы молчим гаснет огарок на барной стойке и одновременно с ним разбивается россыпью искр звездочка в дальнем углу бара. Крис пытается задуть нашу свечу. Или просто выпускает дым, сложив губы трубочкой.
Стекла за шторами дребезжат от порывов ветра. Сквозь этот дребезг откуда-то издалека прилетает протяжный одиночной вой дикой шавки.
– Я говорил тебе, что у них есть своя религия? – произносит Крис, наклоняясь к столу.
– У этих псов? – спрашиваю я, имея в виду этих псов.
– Именно, – отвечает Крис, имея в виду, конечно, рейдеров. – У них.
И широко улыбается, оценив шутку. Или яростно оскаливается, вспомнив о рейдерах. Слишком темно, чтобы различать мимику.
– Они называют его Гласом Божьим, – говорит Крис. – И приносят ему жертвы. Человеческие. По четвергам.
– Ты говорил, – киваю, хоть он и не видит этого.
– Знаю, – отвечает Крис и вновь растворившись во тьме, умолкает.
Я сосредотачиваюсь на треске свечного фитиля на столе. На посапывании Дугласа. На дрожи оконных рам. На собственном сердцебиении. Что угодно, лишь бы не собачьи песнопения снаружи.
– Как у вас с Антой? – спрашивает Крис.
– Нормально, – говорю, и наполняю бокалы, ориентируясь на плеск, чтобы не перелить. Бутылка становится легче.
– Знаешь, она беспокоится за тебя, – сообщает голос Криса.
Чья-то рука вползает в пятно и утаскивает бокал в темноту. Рука Криса. Или чья-то ещё. Слишком темно, чтоб быть уверенным, что за этим столиком мы вдвоём.
– Ты часто исчезаешь ночами, – добавляет голос. Ещё одна рука забирается на стол и уносит второй бокал. Наверное, моя. Или нет. Тело слишком лёгкое, чтоб быть уверенным наверняка.