– Нет-нет, конечно же, нет! – с облегчением вздыхает Сэм.
Я жду, пока они соберутся с духом. Не хочу возвращаться через свалку один. Только богу известно, что или кто может жить в этих кучах. Вороны тоже ждут, вычерчивая в воздухе замудрённые иероглифы.
– Наверное, нужно сказать что-нибудь? – глядя куда-то вдаль, произносит Марти.
– Например? – недоумённо смотрит на него толстяк.
– Какие-то слова напутственные.
– Да брось, она же шлюха... Какие ещё слова? Да и ты не священник...
– Шлюха шлюхе рознь, Сэм. Эта была первоклассной. Такой минет делала...
– Знаешь, Марти, лучше вообще без речей обойтись, чем такую чушь нести.
– Твоя правда, – соглашается тот, закатывая по локоть рукава поношенного свитера. – Заканчивать надо, и убираться отсюда.
Они поднимают тело Хлои, взяв простыню с двух сторон, и раскачивают его.
– Насчёт три, – говорит Сэм.
В этот момент край простыни выскальзывает у него из рук и, видя это, Марти тоже разжимает пальцы. Труп девушки катится вниз и простыня разматывается. Я с отвращением гляжу на двух болванов, с которыми меня столкнула судьба.
– Гони мою долю, – говорю я Марти.
Тот вынимает из кармана брюк несколько купюр и, отсчитав три помятые бумажки, протягивает их мне. Я беру деньги и вдруг, к своему удивлению, вижу, как толстяк за его спиной достаёт из кармана брюк пистолет и нацеливает в затылок напарника.
– Прости, Марти, – говорит он. – Кажется, я стал слишком жадным.
Пригибаюсь к земле и слышу грохот выстрела. Бесчисленное вороньё с карканьем взмывает вверх из ямы. Тысячи крыльев хлопают над головой Сэма, и он кричит от испуга. Тело Марти валится на меня, но я отталкиваю его в сторону и на четвереньках бегу прочь, желая оказаться как можно дальше от ямы и от взбесившихся птиц. Меня обгоняет хромая псина, и проносится она так близко, что задевает меня своим хвостом. Сэм продолжает вопить за моей спиной, и я оборачиваюсь, падая при этом навзничь.
Толстяк отбивается руками от пернатых чёрных хищников, каковыми я их до этого дня не считал. Вороны норовят вцепиться ему в волосы, сесть на плечи, выклевать глаза. С крика Сэм переходит на визг. Так визжат свиньи на фермах, почувствовав в своём теле холодную сталь ножа. Сэм стреляет в воздух и наверняка попадает, но вороньё клубится вокруг него так густо, что лучше бы ему пустить пулю себе в голову. Неосторожный шаг назад и он оказывается на краю ямы. В небольшом проблеске чёрного вихря я вижу, как по лицу его бегут багровые струйки. Это кровь льётся из его глаз. Ещё секунда и толстяк, подхваченный вороньим торнадо, падает вниз.
Вскакиваю на ноги и бегу, забыв про брошенную тачку, про выпавшие из рук купюры. Я хочу жить, я не хочу лишиться глаз. Хочу увидеть жену и детей. Я брошу пить! Чёрт побери! Я брошу пить! Клянусь! Господи! Дай только мне убраться отсюда! Дай только исчезнуть из поля зрения сбрендивших птиц! И я изменюсь! Я сделаю всё, что ты пожелаешь! Буду отдавать деньги нищим! Своими руками выстрою церковь! Что угодно! Господи!
Споткнувшись о металлическую трубу, торчащую из земли, я падаю. Некоторое время лежу ничком, уткнувшись лицом в грязь. Жду, когда захлопают надо мной крылья проклятых гарпий. Но ничего не происходит. Я встаю. Точнее, пытаюсь встать.
Крики ворон остались далеко позади. А впереди лежит тропинка, ведущая к дороге на фермы. На тропинке сидит знакомая серая собака. Рядом ещё одна, крупнее. А за ними ещё с десяток. И пяток на обочине. Они сидят и смотрят на меня. Пристально, грустными голодными глазами.
– Пшли отсюда! – машу я на них рукой.
И тогда бывшие друзья человека встают и идут ко мне. Во взглядах их читается только одно: до фермы мне не добраться. Гортанный рык, жёлтые зубы, алые языки.
Сердце! Моё сердце! Сердце...