Мужчина, который ухмыляется, расстегивая ремень и молнию на брюках.
Мое сердцебиение ускоряется еще больше, мои внутренние стенки сжимаются вокруг пустоты, когда я хватаюсь за мраморную стойку.
— Это поведение, недостойное герцога, ваша светлость.
— Я отдаю приказы. И я не могу смотреть, как ты пьешь шампанское, не возбуждаясь, думая о том, как этот рот обхватывает мой член.
Он задирает мое платье и оттягивает нижнее белье в сторону, издавая грубый одобрительный стон, когда чувствует, какая я уже влажная. Я стону, когда он достигает моего клитора, моя хватка на мраморе усиливается, а бедра откидываются назад.
— Нужен ли мне презерватив, Лили?
Мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с его взглядом в зеркале.
— Что?
Он не упомянул о том, что произошло вчера в сарае. Я тоже. Это было импульсивное, пропитанное похотью предложение с унизительным завершением. Какой бы ни была причина его колебаний, это явно был не тот шаг, на который он был готов пойти. Мы использовали их прошлой ночью.
— Мне нужен презерватив, Лили? — Он повторяет вопрос чуть более настойчиво.
Я чувствую, как его эрекция прижимается к моей заднице.
— Нет. Я на...
Я не могу закончить предложение, потому что все, что я осознаю, — это то, как он растягивает меня, заполняя эту пустую боль.
Я ожидаю быстрого, стремительного траха. Никто из гостей не будет скучать по мне, но я уверена, что все снаружи гадают, где Чарли.
Его толчок стремителен, но скольжение происходит неторопливо. Медленное затягивание, во время которого я могу почувствовать каждый выступ и вену на его члене. Это совершенно новый опыт.
Он сохраняет этот темп — быстрый, затем расслабленный, — и это сводит меня с ума. Я удерживаю его взгляд в зеркале, от выражения его лица невозможно отвести взгляд.
Чарли трахает меня так, словно я принадлежу ему.
Это опьяняет и ошеломляет. Полностью поглощает. Я чувствую, что плыву, больше не привязанный ни к какой реальности.
Пока он не кончит в меня.
Мы встречаемся взглядами в зеркале, когда его член дергается внутри моей содрогающейся киски, наполняя ее струями спермы. Это первый раз, когда у меня был секс без презерватива, и я не ожидала, что ощущения будут такими другими. Более грязными.
Но ощущение тепла? Дополнительная гладкость, когда он продолжает входить в меня, продлевая кайф? Суровое чувство собственности на его лице?
Все кажется по-другому.
Все кажется правильным.
Все это кажется реальным.
41
Чарли настаивает на том, чтобы отвезти меня в аэропорт на следующее утро, хотя я предлагаю воспользоваться такси, который привез меня в Баклби. Мы выезжаем очень рано, чтобы сделать крюк в Лондоне и посетить некоторые достопримечательности. Я мельком взглянула на «Лондон ай», когда мы были в городе вчера.
Мы катим по длинной прямой улице, которая заканчивается у Букингемского дворца, проезжаем мимо фонтана на Трафальгарской площади, видим четыре башни Лондонского Тауэра, пересекаем Тауэрский мост, а затем оказываемся на Вестминстерском мосту, чтобы посмотреть на парламент, Биг Бен и Вестминстерское аббатство.
Чарли удается найти место для парковки рядом с собором, чтобы мы могли исследовать окрестности пешком. Я веду себя как турист, задаю вопросы и делаю фотографии, но он не выглядит нетерпеливым. Он потакает мне. Читает таблички вслух, чтобы мне не приходилось коситься на них. Смеется, когда я начинаю говорить, изо всех сил имитируя его акцент, чтобы лучше слиться с местными жителями.
На мой взгляд, его акцент всегда будет британским. Точно так же, как Лондон больше не место, где живет Хлоя или где Кэл ходит в школу. Это ближайший к Чарли город.
Мое любимое фото — фотография в массивной тени Биг-Бена. Фон — в основном массивные часы, на переднем плане наши лица. Чарли целует меня в щеку, которая сморщена, потому что я так широко улыбаюсь.
Я смотрю на снимок нашего счастья, когда на шоссе в одной полосе от нас проезжает машина. За близким столкновением следует шквал гудков.
Когда я смотрю на Чарли, его челюсть крепко сжата.
— После аварии мне не нравится быть пассажиром, — признается он пару минут спустя. — Я… Я чувствую себя более уверенно. Я не сажусь в машину, если только сам не веду ее.
— Это понятно. Я имею в виду, что в этом есть смысл.
И когда он сворачивает на следующий съезд, мне приходит в голову кое-что еще.
— Я... ты позволил мне вести машину.
— Да.
Он больше ничего не говорит. Не говорит мне, чтобы я не придавала этому значения или что это ничего не значило.
— Я... польщена.
Я вижу, как приподнимается уголок его рта.
— Так и должно быть.
Впереди появляются указатели на аэропорт. Я напоминаю Чарли номер моего терминала.
С каждой проходящей секундой мне кажется, что мое сердце бьется все быстрее.
Я не знаю, как попрощаться с ним. Мы никогда не прощались. Он ушел в Хэмптонсе. Он уехал из Сен-Тропе, и я проснулась одна, с его стороны кровати было холодно. Предполагая, что он просто рано проснулся и уже был внизу, пока Хлоя не протянула мне записку с озабоченным выражением лица. И я практически выставила его за дверь в Нью-Йорке, по сути, для того, чтобы избежать именно такой ситуации.
С каждым разом все хуже.
Здесь больше воспоминаний. Больше чувств. Я продолжаю ждать, когда они достигнут точки, когда тоже остановятся, но этого пока не произошло.
Скучать для меня не в новинку. В детстве мы делили время между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом. Жилье, которое мои родители купили для меня, потому что в нью-йоркской школе были лучшие условия для моей неспособности к чтению. В качестве компромисса мы проводили школьные каникулы и лето в Калифорнии. За исключением вечеринки Джиджи, конечно. Я скучала по людям в Нью-Йорке, когда была в Лос-Анджелесе. Людям в Лос-Анджелесе, когда я была в Нью-Йорке. Моей семье, когда я уехала в колледж. Хлое, потом Кэлу, когда они переехали в Лондон.
Но тоска никогда раньше не причиняла такой физической боли. Это ощущение пустоты в моем животе, как будто часть меня была вырезана и оставлена позади.
Чарли подъезжает к тротуару перед входом на посадку и заглушает двигатель.
На улице пасмурно, поэтому перед нашим отъездом он поднял крышу кабриолета. Я чуть не попросила его заплести мне косу, но отвлеклась, попрощавшись с Блайт.
Он выглядит серьезным, крутя ключи вокруг большого пальца — таким серьезным, — и все беззаботные прощания, которые я обдумывала всю дорогу сюда, вылетают у меня из головы.
Чарли глубоко вздыхает.
— Мне нужно тебе кое-что сказать. На самом деле, несколько вещей.
— Хорошо. — Мои ладони начинают потеть, поэтому я незаметно вытираю их о джоггеры, в которых была перед полетом. Я лечу прямо в Вашингтон, но моя встреча там назначена только на завтра, поэтому сегодня я оделась повседневно.
— Я должен был сказать тебе раньше. Я хотел сказать тебе раньше. Я просто не знал как. Не хотел, чтобы ты подумала... — Он смотрит в лобовое стекло. На него падает несколько капель дождя. — После его смерти я узнал, что мой отец проиграл все наше состояние. Азартные игры, неудачные инвестиции, огромные пожертвования, ненужный ремонт. Честно говоря, я не знаю масштабов всего этого. Он... он всегда жил на широкую ногу. Может быть, он просто был слишком горд, чтобы признать, что совершал ошибки. Я унаследовал все его долги вместе с титулом. Весь прошлый год я делал все возможное, чтобы избежать банкротства. Чтобы привлечь инвесторов и распродать достаточно активов, чтобы удержать все остальное на плаву. Чтобы соблюсти приличия. Если я объявлю о банкротстве, они заберут все. Если бы дело касалось только меня, это было бы одно дело. Но Блайт? Моя бабушка? Весь персонал? На рассмотрении сделка, которая полностью погасит долги. Сэкономит как можно больше. Но в процессе я потеряю контроль над предприятиями и зданиями, которые принадлежали моей семье на протяжении поколений, и это... — Он сглатывает. — С этим было трудно смириться.