Ленин со товарищи дерзко бросили этот вызов еще летом 1918 г., не делая различий между представителями правящих классов стран Антанты или «германского блока». Но именно тем летом вооруженное противоборство на Западном фронте достигло своей кульминации и убийство немецкого посла, расправа над Романовыми, покушение на военно-морского атташе Великобритании были восприняты международной общественностью, как трагические выходки радикал-революционеров, которых всерьез никто не воспринимал, но охотно именовали «бабуинами» или «людоедами». Впрочем, большевиков мало заботили отношения с грандами мировой политики, которые, согласно марксисткой доктрине, давно были обречены на исчезновение. Перед «преобразователями мира» стояли более важные задачи, в частности, налаживание или возобновление тесных связей с марксистскими организациями в других странах, где окончание войны империалистической плавно бы перешло в войны гражданские, а последние, разрастаясь, слились бы в единый, очистительный пожар подстать Армагеддону. Чтобы эти гражданские войны завершались победами для марксистов, срочно требовался единый координационный центр — новый интернационал, восставший, как феникс, из пепла интернационала предыдущего.
Москва, еще пару лет тому назад слывшая старорусским купеческим городом, со всей очевидностью превращалась в столицу «пролетарских революций», и в глазах марксистов оказывалась на самом острие исторического прогресса. Примечательно, что собравшиеся весной 1919 г. в этом городе интернационалисты, выступали с докладами и вели оживленные дискуссии исключительно на немецком языке. «Гегемон», приобщившийся к оккупационному режиму сравнительно недавно, выполнял лишь охранные функции. Священнодействовали совсем иные фигуры, мало похожие на фабричный и заводской люд.
Необходимо отметить, что немецкий язык пользовался предпочтением и во времена предыдущих интернационалов. Ведь именно на этом языке писали свои сочинения «классики» (Маркс и Энгельс). Воля к власти, как извечный лейтмотив действий человека и человеческих сообществ, была обстоятельно изложена в трудах немецкоязычных авторов (Ницше и Адлера), небезызвестных собравшимся в Москве хлопобудам. По своей сути, создаваемый уже в третьей редакции интернационал (два предшествующих развалились) представлял собой ареопаг жрецов, преисполненных сознания своего мессианского предназначения — быть освободителями человечества. Для этого им требовалось обезлюдеть гигантские территории, перевернуть вверх дном миллионные города, раздавить гидру контрреволюции, низвергнуть в прах и пыль христианство — многое чего предстояло сделать. Вполне резонно задаться вопросом: А на чем основывалась уверенность немногочисленных делегатов учредительного съезда III интернационала? Основывалась на непоколебимой вере в свою правоту. Именно такая слепая вера и присуща адептам любой тоталитарной секты Претензия на руководящую роль в грядущих политических событиях всех стран и континентов, попытка представить «закон» смены общественно-экономических формаций в качестве нового арбитра истории — выдают наличие у «материалистов» религиозного чувства, причем весьма деструктивного по отношению ко всему греко-христианскому миру.
На учредительном съезде собрались делегаты российской, австрийской, британской, германской, чешской, шведской, швейцарской и прочих партий из разных стран, но, естественно, доминировали «прирожденные» марксисты — именно они наиболее четко понимали суть антагонизма между «трудом» и «капиталом», и наиболее самозабвенно служили идее пролетарских революций.
XX в., удаляясь от нас во времени, являет нам немало примеров создания преступных, хорошо организованных сообществ из социальных низов. Так параллельно становлению диктатуры пролетариата в России, в насквозь меркантильных США шло формирование итальянской мафии, которой довольно быстро удалось победить в жестокой борьбе сопротивление негритянских, ирландских, еврейских, мексиканских бандитских шаек и поставить под свой контроль весь теневой бизнес молодой страны. Но само слово «мафия» — это уничижительный термин, введенный в оборот полицейскими. Сами полицейские также имеют нелестные прозвища, изобретенные криминальным миром. К тому же понятие «итальянская мафия» носит довольно размытый характер. Ее ядро составляет, так называемое, «общество чести» или «достопочтенное общество», состоящее из сицилийских эмигрантов, ведущих свое происхождение из бедных деревень, раскиданных в окрестностях Палермо. Отцы и деды этих матерых профессиональных преступников некогда охраняли обширные родовые поместья на Сицилии. Но затем аристократия, в силу развития рыночных отношений, утратила свое доминирование на древнем острове, и тогда на авансцену вышел «средний класс» с плебейскими, грубоватыми замашками и далекий от представлений о чести и благородстве. А бывшим охранникам досталось по «наследству» от исчезающей аристократии презрение к «этим выскочкам», как к «разбогатевшему дерьму». Охранники ощущали себя последними блюстителями традиционной нравственности. Если в прежние времена они получали от аристократии определенное жалование, то со «среднего класса» стали брать «дань» и налагать штрафы на тех, кто откровенно нарушал «приличия». Так и сложилось «общество чести».