Если бонапартизм нацелен на создание империи, то марксизм, утвердившийся в России и вознесший Сталина на высоты властвования, отрицал империи в принципе. Однако Ленину удалось поправить Маркса, на практике доказав, что преобразованиями можно заняться и в крестьянской стране. Почему бы, в таком случае, еще раз не поправить «классиков» и не показать на деле, что первое в мире государство рабочих и крестьян, существующее во враждебном окружении империалистических стран, возможно лишь в качестве военизированной империи? Тогда марксизм бы уже представал не в качестве догмы, а в качестве учения, не отрицающего свое дальнейшее развитие. Спору нет, подобный подход открывал многообещающие перспективы для приверженцев теории преобразования мира.
Марксизм, по своей сути, претендовал на то, чтобы стать теократией и предполагал первенство «своих» в бесклассовом, без государственном, без национальном обществе, в котором наиболее «сознательные» люди, исполняли бы жреческие функции идеологов. В полностью обобществленной материальной сфере конкуренция, товарно-денежные отношения, как и родственно-семейные, становились анахронизмом. Войны, как продолжение экономической борьбы, также должны были исчезнуть. И только от «сознательности» людей зависели бы гармоничные отношения в том замечательном обществе. И агитпроп уже в годы гражданской войны показал свою силу, способную разагитировать даже французские или английские войска, пришедшие на помощь белогвардейцам. Роль «идеологического фронта» была огромной. Однако, несмотря на все усилия большевиков «мировой пожар» не распространился за пределы России, и страна оказалась в кольце недругов. Чтобы сохранить завоевания «октября», требовались крепкая экономика и сильная армия. Вот почему Сталин крайне нуждался в людях, способных управлять массами и армиями, а «верные ленинцы», поднаторевшие в разрушении Российской империи, к такой роли явно не подходили.