– Он был прекрасен. В обеих своих ипостасях.
Так уж получилось, что окромя Джексона по-новому успел раскрыться и Лонг-Райт. Хотя в его случае получилось не настолько сенсационно, скорее просто забавно и смешно настолько, что это стало последней общей шуткой их курса.
На защите Диего чувствовал себя еще хуже, чем на экзаменах, все же здесь ему придется еще и выступать, доказывать какие-то свои выводы, в которых он и сам сомневался, и делать вид, что ты вообще понимаешь, что несешь. Помня опыт Нгози и наставления, которые дал ей Мэтт, он вновь пробежался по основным пунктам, проверил плакат на предмет ошибок или неточностей и выпил два стакана воды. Когда к нему наконец подошла проверяющая комиссия, он едва мог держаться на ногах. Увидев же в составе комиссии самого Лонг-Райта, он ойкнул, а ноги предали его и подкосились. Хватаясь за стенд, он, чувствуя себя девочкой-паникершей, сдул челку с лица и, вздохнув, встал ровно.
– Мистер Карлос, что с вами? – всполошился Лонг-Райт. – Вам нехорошо?
– Нет, я в порядке, – соврал Диего, – просто не ожидал вас сегодня увидеть. Вы же… ректор.
– Да будет вам известно, – важно заявил Лонг-Райт: – я не только ректор, но еще и профессор. Заслуженный, между прочим, имеющий множество наград и соответствующую квалификацию, достаточную для оценки студенческих работ, – мисс Лотери, стоявшая по правую руку от него, едва сдержала смешок, по левую же, закатывая глаза, стоял Джексон, а чуть позади Стоун недовольно стучал пальцами по планшетке. – А теперь давайте посмотрим, что вы для нас приготовили.
И несмотря на то, что Диего сбивался как минимум несколько раз, а кое-где его и вовсе выручили комментарии Лотери, Лонг-Райт, ректор-профессор, внимал его речи с максимальным интересом, будто его студент только что изобрел второй адронный коллайдер.
– Очень и очень, так сказать, актуальное исследование, – задумчиво произнес он, чиркая в своем блокнотике. – Спасибо, мистер Карлос, вопросов лично у меня к вам нет. Оценки станут известны позже.
Придрался к нему только Джексон, что и ожидалось, по поводу неинформативного графика.
– А что насчет Школы Журналистики? – внезапно перевел тему Мэтт. – Мне важно знать, окупились ли мои вложения.
– Окупились, – заверил его Диего. – Сполна. Моя последняя статья произвела хорошее впечатление на нашу преподавательницу мадам Шик.
И это было самым неожиданным из всего. Даже признание Джексона как-то меркло на фоне внезапно похвалившей его за замечательную работу Шик. Раньше она оценивала все его старания на уверенное «хорошо». Но в этот раз статья о буднях, проведенных под крылом рекламного агентства, пришлась ей очень по вкусу.
– Чистые, незамутненные факты и эмоции, безукоризненный анализ, освещение всех существующих подводных камней и интервью, обличающее несостоятельность отдельных представителей рекламного рынка. Это именно то, чего я от вас ожидала, рада, что вы вняли моему совету и взяли пример с мистера Роя.
Очевидно, никакого примера ни с кого он не брал, наоборот, делал наобум, впихивая в текст все, что к месту и не очень, но вписывается неплохо. Долго размышляя над реакцией Шик, он пришел к выводу, что все дело в здоровой порции критицизма. В финальную статью он вложил всю свою злость, как бы адресуя ее Джону, Махуб, Лотарио, Джерому и многим другим. Тем более что после этого ему и вправду полегчало.
– Получается, твоя мечта таки исполнилась, ты стал журналистом, – не без гордости произнес Мэтт. – Рад, что все было не зря.
Диего сделал глубокий вдох.
– Я уже сто раз говорил, но скажу еще: без тебя, Эммы и Ала я бы ни черта не достиг, потому я очень рад, что вас встретил. Вы – лучшее, что случалось в моей жизни.
– Ой, развели тут сопли, как в концовке дешевой мелодрамы, – послышался голос позади, и оба обернулись, чтобы увидеть рассматривающую их с доброй долей иронии Эмму. – Еще и без меня!
– Прошу прощения, ваше величество, – театрально поклонился Мэтт, отодвигаясь в сторону, – дорогу королеве драмы!
– А вот за такое и схлопотать можно, – по-детски насупилась та. – Диего, сделай что-нибудь, меня обижают.
– Ладно. Предлагаю минуту молчания в память о почившем равнодушии Джексона и столе из пентхауса. Проявим уважение.
И все трое, состроив скорбные лица, опустили головы к земле. И только Диего не нужно было притворяться. Он вспомнил о Джонни, и теперь в уголках глаз собирались слезы, норовящие пролиться ручьями.
– Ты что, правда плачешь? – увидев, как Диего быстро смахивает их, прошептала Эмма.
– Нет, конечно, просто водопад в глаз попал.
Он обнял ее за плечи, она сделала то же самое. Впереди бушевала и с остервенением кидалась в пропасть величественная Ниагара.