– Вулканский салют тебе, Джонни! – характерным жестом радостно поприветствовал его Диего, как только очередь дошла и до него. – Мне как обычно и экстра-сандвич, пожалуйста.
– Диего! – Джонни, до сих пор выглядевший так, словно его пропустили через соковыжималку, увидев друга, оживился. – Живи долго и процветай! Сейчас все будет!
На этих словах он резво развернулся и направился к кофейным автоматам, а Диего по уже отработанной схеме побрел в конец зала занимать им место. Ждать Джонни долго не пришлось, вот с чем он хорошо справлялся, так это с работой бариста. Собрав заказ, он крикнул своей коллеге, чтобы та подменила его на пару минут, и под ее возмущенным взглядом засеменил к их столу. Выглядело это смешно: высоченный и худющий, как соломинка, парень покачивался из стороны в сторону, как если бы его обдувало ветрами, и шаркал по полу обувью сорок пятого размера. Очки на пол-лица с толстенными линзами забавно подскакивали на каждом его резком шаге, а длинные ноги то и дело цеплялись друг за друга и за криво положенную плитку, отчего очки начинали прыгать еще интенсивнее, и парень тут же хватался за них, боясь, что они могут слететь с его острого носа. Сев рядом с Диего, он поставил перед ним стакан со свежезаваренным кофе и сандвич, закутанный в полиэтиленовую пленку, после чего пристально посмотрел на друга.
– Я так рад, что ты заглянул, – говорил он слегка в нос, а потому голос его звучал не менее смешно, чем выглядела его походка, – но, признаться, я не ожидал увидеть тебя сегодня, да еще и так рано. Все хорошо?
Диего кивнул.
– Даже более чем, видишь ли… – вдруг ни с того ни с сего он осекся, – стой, подожди, я что разве не говорил тебе про колледж?
– Ну, – Джонни замялся, – я мог пропустить или забыть об этом, к тому же в твоих последних видео ты ничего об этом не говорил…
– Это потому, что я давно не обновлял канал, – прервал его Диего, замахав руками. – Нет, я не об этом. Неужели я не говорил тебе лично?
Джонни неуверенно улыбнулся и пожал плечами, и Диего только и смог, что выдохнуть в ответ.
– В таком случае, слушай: – он отпил из стакана и продолжил, – я поступил в NYSMEF, и сегодня мой первый учебный день, но…
– Это очень круто! – не удержавшись, встрял на середине паузы Джонни, но тут же, увидев удивленное лицо друга, смутился.
– Да, круто, – проговорил тот, – но, понимаешь, я… я немного переживаю.
– Переживаешь? Из-за чего?
Диего поджал губы.
– Из-за того, что… ну, знаешь… снова не смогу влиться в коллектив и стать, как бы это сказать, своим.
Распаковав сандвич и надкусив его, он продолжил.
– Помнишь среднюю школу? Это был ад. Ад наяву. Нас с тобой постоянно гоняли, ни во что не ставили и считали, что мы – пустое место. И что раз мы не такие крутые, как остальные, нас можно унижать и использовать вместо боксерской груши.
– Это было ужасно… – Джонни закивал. Его очки таки слетели с переносицы и проехались по столу пару дюймов, но, к счастью, не сломались. Поддев оправу длинными пальцами, он подтянул их к себе и надел. – Но разве в старшей школе все не изменилось? Ты же сам говорил, что с переходом вроде бы все нормализовалось.
– Э-э, да, так и было, – неуверенно протянул Диего, – но это потому, что я почти ни с кем не общался и не отсвечивал. Мне это надоело, и сейчас я хочу наконец выйти из шкафа и начать полноценно контактировать с людьми.
Он откусил еще.
– Правда, я не уверен, что у меня это получится. Не уверен, что меня примут таким, какой я есть.
Джонни подпер подбородок ладонью.
– К сожалению, мне сложно с тобой поспорить, общество не особенно любит таких, как мы, – он будто извиняясь за то, что сейчас сказал, жалостливо взглянул на собеседника, – и тебе прекрасно это известно. Они называют нас нердами, гиками, задротами, считают, что, раз мы интересуемся чем-то настолько сильно, что погружаемся в это с головой, то мы оторваны от жизни и с нами совершенно не интересно разговаривать. Мол, мы не можем поддержать тему. И это при том, что обычно эти темы ограничиваются их личными романтическими достижениями и жалобами на сложность жизни. Да что бы они понимали в сложности жизни!
Ярость юного бариста была так сильна, что щеки его порозовели, а зачесанная челка от его дерганых движений упала на глаза. Убирая ее с лица, Джонни еще раз для приличия насупился и сказал:
– Как жаль, что людей нельзя подчинить заклинанием.
– Даже если было бы можно, то это было бы строжайше запрещено, и попадись ты на таком трюке, то тебя бы упекли в волшебную тюрьму.
– На целых двенадцать лет!
Ребята рассмеялись, да так сильно, что на их заливистый смех начали обращать внимание другие посетители. Обернувшись, Джонни заметил неодобрительно качающую головой напарницу и покраснел.
– Так, и что ты собираешься делать? Как планируешь начать свою новую социально-активную жизнь?
Диего ничего не ответил. Он лишь неотрывно смотрел, как бултыхаются на дне фирменного стаканчика остатки латте, и загадочно улыбался.
– Да ситх его знает. Думаю, стоит положиться на пресвятой рандом, – он передернул плечами и подвинул стакан к Джонни. – А пока можешь мне еще добавить?
– Без проблем, – забрав тару, ответил тот. Он уже встал и собирался уходить, как вдруг снова обернулся. Его бледное лицо отчего-то все пошло пятнами. – И это, к-кстати… – выдал он, заикаясь, – если все пройдет успешно, то расскажи хоть потом, каково это – быть нормальным членом общества.