– Не совсем, – спокойно сказал он. – Безусловно, ряд стран, в том числе США, вошли в войну только в сорок первом, но, фактически, война началась раньше – в 1939 году.
– Точно! – согласился с ним преподаватель. – США оказались втянуты в войну двумя годами позже…
– После нападения японских войск на Перл-Харбор, – закончил за него предложение Мэтт.
– Великолепно, мистер Лемье! – похвала от преподавателя не заставила себя ждать, отчего Диего ощутил, как внутри него растет неприязнь по отношению к Мэтту. Если бы он был героем мультиков, то из его ушей наверняка пошел бы пар, а голова стала бы огромной и красной.
Следующий эпизод, связанный с Лемье, случился в рекреации на третьем этаже, когда они втроем – Диего, Мэтт и Эмма – ждали начало следующей пары и обсуждали музыку.
– А вот мне нравятся старые песни, – весело говорила Эмма. – 80-е, 90-е – это как раз то, что надо. Да хотя бы «What is love?» чего стоит!
– Девяносто третий в принципе для музыкальной индустрии выдался знаковым. Столько новых групп, впоследствии ставшими культовыми, сразу: Papa Roach, Korn, Scooter.
– Да, но при чем тут 1993 год? – скрестил руки на груди Диего. – Хаддавэй выпустил свой хит в 1994.
– Ошибаешься, – все так же спокойно, без малейшей агрессии и повышения тона, ответил Мэтт. – В девяносто третьем. Скорее всего, попадать во всякие чарты она начала годом позже, не знаю, не осведомлен.
– Да нет же, – а вот Диего уже явно начинал терять терпение. Брови поползли к переносице, а голос стал резким. – Давай так: завтра после пар мы встретимся здесь же, и я тебе докажу, что прав.
На следующий день все трое снова собрались, как и было условлено, и Диего с видом победителя сунул Мэтту в руки упаковку от аудиокассеты.
– Видал? – с усмешкой произнес он, пока те разглядывали заднюю ее часть, где значился список треков. – Рядом с «What is love?» написано 1994 год.
– Занятно, – протянул Мэтт. – И что, у тебя дома есть магнитофон?
– Э-э, да, – неуверенно ответил Диего. – У меня и видик есть. Какое вообще это имеет отношение к песне?
– Никакого, просто соскучился по этим раритетам. Ностальгия, знаешь ли, – на лице Лемье появилась его фирменная «кошачья» улыбка. – А дата на обложке неправильная. Посмотри, – он передал Диего свой айфон, в котором была открыта вкладка с поисковиком. В строчке поиска было вбито название песни, на которое выдавалась куча результатов. Открыв первый попавшийся сайт, он увидел, что в строке «дата выпуска» стоит 1993 год. Не желая верить одному сайту, Диего пооткрывал и другие, но везде стояла именно эта проклятая дата, и он сдался.
– Но почему? – его мучил лишь один вопрос.
– Производственная ошибка, – Мэтт пожал плечами. – Типичная халтура. Будь я рьяным фанатом Хаддавэя, это бы оскорбило мои чувства.
Но и это происшествие не стало пиковой точкой. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало задание по деловому английскому. Вот уж в чем, а во владении родным языком Диего был уверен на все сто, пока в его жизни не появился чертов Лемье. Это было что-то вроде тестового задания на оценку: каждому студенту нужно было написать служебную записку, исходя из индивидуального задания. Диего не видел в этом ничего сложного, форма, на которую нужно ориентироваться, у него имелась, на прошлом занятии он присутствовал, так что проблем возникнуть не должно. Так он думал до того, как профессор собрала работы и обменяла их между студентами, объявив, что они сами все проверят и поставят друг другу оценку. Тогда Диего это только обрадовало: ну кто из студентов будет его заваливать, в конце концов, все они находятся в одной лодке, но он явно недооценивал закон Мерфи. Его работа выпала на проверку никому иному, как Мэттью Лемье. Соответственно, когда проверка закончилась, и профессор попросила зачитать оценки, выяснилось, что Диего едва наработал на приличный балл.
– Прости, но у тебя тут столько помарок и мелких ошибок, – выдал Мэтт, с жалостью смотря на Диего. – Да еще и целое предложение отсутствует.
– Оно не нужно было по заданию! – запротестовал тот. – И это не помарки, а мой почерк.
– О, тогда это все объясняет, – Лемье покачал головой. – Тебе стоит что-то с ним сделать, он практически нечитабелен.
В этот день впервые за долгое время Диего почувствовал, как вскипает. Если бы не профессор, сидевшая неподалеку, он бы набросился на этого засранца и надавал ему лещей. Вместо этого он мысленно сосчитал до десяти и, стиснув зубы, вырвал свою записку из рук Мэтта.
– Благодарю, но я и сам знаю, что мне стоит сделать!
С того момента Диего старался не пересекаться с Мэттом, а так как Эмма почти всегда ходила рядом с ним, то получалось, что и с ней тоже. Так он продержался ровно до того момента, пока к нему не начала липнуть Ната. Концерт Wandy был на носу, и она не теряла рвения пойти на него вместе с Диего. Тот отпирался, как мог, и, в какой-то момент поняв, что нужно действовать решительно, подкараулил Эмму после пар и попросил на минуту задержаться.
– Нужно поговорить. Вдвоем, без Мэтта, – его имя он произнес нарочито небрежно. – Мне нужно у тебя кое-что спросить.
– Да, конечно, – любезно согласилась девушка и отошла вместе с Диего в дальний конец коридора.
– Слушай, скоро День святого Валентина, и я… Я хотел бы пригласить тебя на концерт Wandy. Они же вроде как тебе нравятся, да?
Однако Эмма ничего не ответила, лишь с сожалением взглянула на собеседника.
– Диего… Конечно они мне нравятся, и мне так жаль, что я не смогу попасть на концерт.
– Почему не сможешь? Проблема с билетами? Если так, то это и не проблема вовсе, я их уже купил.
– Правда? – на лице Эммы отразился ужас.
– Э-э, да, – подтвердил Диего. – Что-то не так?
– Я… я просто не смогу пойти. И дело не в билетах, а в том, – она тяжело вздохнула, – что меня уже пригласили. Не обижайся, пожалуйста.
– Дай угадаю, это Лемье?
– Да, но он просто раньше подошел ко мне. Поверь, подойди ты первым, я бы пошла с тобой!
Диего был мрачнее тучи. Черт бы его побрал, этого парня. Что ни день, то очередная подстава от Мэттью Лемье. Он всегда оказывается на шаг впереди, причем во всем. И как он это делает?
– Ну и забей ты на него, – дал свой комментарий Ал, когда они с Диего уютно расположились в гостиной брайтонской квартиры. – Пригласи другую.
– Кого «другую»? – обреченно спросил Диего, яростно нажимая на кнопки приставки. – Нату что ли? Да я скорее предпочту вообще не ходить на концерт, чем пойти на него с Натой. Это же кошмар.
– По-моему, ты преувеличиваешь. Я бы, честно, и сам с тобой сходил, но, во-первых, это будет слишком странно выглядеть, а во-вторых, на четырнадцатое у меня запланировано одно важное дело…
– Это какое же?
– Сон… О, очко в мою пользу! – на экране появилась надпись, показывающая, что в этом раунде победил Ал. – Ну, правда, сходишь с Брин один разок. От тебя не убудет.
– Да ты не понимаешь! – Диего вскинул руки. – С девчонками это так не работает. Стоит один раз пойти ей навстречу, и все, уже никуда не денешься! Это бездна, Ал, и я не хочу в нее провалиться.
– Ну, вообще ты прав, конечно, Ната на любителя. Очень на любителя. Ни фигуры, ни привлекательности.
– Сделаю вид, что я этого не слышал… – скривился Диего, и именно в этот момент в комнату заглянула Людмила.
– Мальчики, а я там обед приготовила. Будете?
Под веселую болтовню Ала и матери Диего в задумчивости зачерпывал суп ложкой, а потом снова выливал его в тарелку, пока внезапно на него не снизошло озарение.
– Мам, – как только Ал переступил порог квартиры, позвал Людмилу Диего. – Скажи, пожалуйста, ты хотела бы сходить на концерт?
Людмила, мывшая посуду, остановилась.
– Вообще, да, – неуверенно сказала она. – А что за концерт?
– Wandy, четырнадцатого февраля на «Мэдисон-Сквер-Гарден». Я тут просто подумал, что никого любимее родной матери у меня нет, и раз так, то на День святого Валентина мне стоит пригласить именно тебя. Насчет билетов не беспокойся, их я уже купил, так что твой отказ не только разобьет мне сердце, но еще и ударит по семейному кошельку.
Людмила рассмеялась и, бросив все дела, заключила Диего в объятия.
– Ладно-ладно, конечно я пойду! Ведь, в конце концов, у меня тоже нет никого любимее моего дорогого сына.