Дина замолчала. Присвистнула.
— Так вот в чем дело… — протянула она, — я даже и не подозревала об эмиссарах…
— А их и не было.
— А что же было?
— Кто-то из них был за морем. Возможно, и он. Не один.
— Давно?
— Года не прошло.
— Почему молчала?
— Я тебя не кэртерские артефакты искать посылала.
— Да уж, посылать ты умеешь!
— Их суда иногда. Очень редко заходят в один из разрушенных портов.
— Так там же фонит!
— Не настолько сильно. И они не знают о установке трех РЛС.
— А работы на станции пять уже прекращены?
— Давно уже идут только для отвода глаз длинноухих.
— Я так и думала.
— Он честолюбив, прям как и ты, и подобное внимание к его персоне, не оставит человека подобного склада равнодушным.
— Думаешь его расколоть?
— Не очень в этом уверена. Но что-то ценное для нас он может и сказать. Это он ведь думает, что дело в нем любимом.
— А дело в канале за море.
«Что же такое ушастые разглядели, чего не вижу я? Он не знает их манер, но я-то знаю. Принят как потенциальный глава союзного государства, самое меньшее. У своих-то он в подобном почете не хаживал. Что же в нем за океаном разглядели?
Не глуп, харизматичен, популярен… хотя последнее не показатель, СМИ и созданы для создания популярности тем, кто этого вовсе и не стоит.
Что ещё?
Смел, образован…
Рассмотрим подробнее где: явно не в подпольном духовном училище, ибо он при всей своей внешней набожности абсолютно светский человек, более того, атеист. Но считает что темной массе религия полезна в качестве фактора, не дающего возможности прорваться наружу зверю…
Если взглянуть как на военного, то он 100 % обучен кем-то, прошедшим нашу разведывательно-диверсионную школу. Причем старую школу в худшем смысле слова. Сколько народа пропало без вести или легло на дно после войн и революций? Только в звании от майора… Много. Слишком много. С этой стороны искать бесполезно…
Если только его не готовил кто-то из верхушки. Кто-то из прогрессивно мыслящих военных деятелей межпутчевого разлива.
Но даже если так, это все равно никак не объясняет такого пристального интереса к нему колонистов…
А интерес есть… Почему одновременно с тем, как Дина поставила свой капкан последовал запрос от посольства о разрешении организовать экспедицию для розыска останков павших в прошлой войне. И как раз в те районы где действуют повстанцы.
Кто-то мутит воду как раз там, где есть большие запасы сырья. Колонистам выгодно все, не дающее нам возможности должным образом развить промышленность. Выгодно это одно, но не настолько что бы организовать дипломатические осложнения такого масштаба.
Теперь ещё это.
Что же в нем такого, что не вижу я?
С другой стороны… Он не понял, что колонисты в нем заинтересованы. Им он не верит. Канал есть, но не используется для поставки оружия».
Взгляд М. С. буравит Линка. Нечеловеческий взгляд зелёных глаз. От взгляда хочется съёжится, и став как можно меньше, заползти в какую-нибудь щель. Не зря её так опасаются. Человек словно становился слабее, когда она так смотрит. Вправду очень сильна. Жестока. Вовсе не труслива. Хитра. До невозможности хитра, и об этом всегда надо помнить в первую очередь.
А для Линка она ещё и личный враг, убивший его отца и мать. Он знает, что практически обречён. А чего же тогда ей от него надо? Нервы что ли хочется пощекотать, общаясь со смертником? Кто поймёт. Она ведь не вполне человек.
Допрос начался несколько неожиданно.
— Учтите, что с точки зрения закона вы являетесь не военнопленным, а обыкновенным бандитом. А числиться за вами столько, что в принципе вас можно хоть сейчас расстрелять.
— Вызывайте расстрельную команду, я смерти не боюсь.
— А вот и не вызову. У нас государство, а не банда. Сначала должен состоятся суд, который определит степень вины и вынесет приговор.
— Все суды подконтрольны вам. Справедливости в них нет.
— На этом свете всё относительно…
— На том всем воздастся по делам их.
— Я атеист, и в подобное не верю.
Линк заметил, что она как-то странно смотрит ему на руку, и на доставшийся от матери перстень — единственное, что осталось от неё.
— Откуда у вас этот перстень?
— Семейная реликвия.
— Не ври.
— Это правда.
— Нет. Этот перстень из государственного алмазного фонда. Их два почти одинаковых. Где находится один, мне известно. А вот второй… С конца войны он в розыске. Он не может быть твоей семейной реликвией. Рассказывай, откуда он у тебя.