Это было словно пророчество. Про нас всех. Лично про неё. Одно из последних стихотворений. Оттуда эта фраза. Ты читала?
— Нет… Я не разбирала бумаг. Хотела издать, то что она мне показывала, но как-то не до того потом было.
— А я вот всё разобрала. Тот сборник дополнила. Нашла ещё одно. Юношеское. Словно из того мира. Не знаю, сколько ей было тогда. Семнадцать… Шестнадцать… Называется Осенний Петербург.
Осень сыпала листья в туман
Время мчалось сквозь рамки веков
Этот город мечта и обман,
Этот город весь соткан из снов.
Я люблю свежий холод Невы,
Серый камень её берегов.
Помнят прошлое сфинксы и львы,
Помнят волны обрывки стихов.
В мутной дымке тонул Петербург,
Осень плакала серым дождем,
И лиловые сумерки вдруг
Растворились причудливо в нём.
Над водой изогнулись мосты
Словно вечный решая вопрос.
А из мглы и ночной темноты
Ветер листья опавшие нес…
А другое назвала Посвящается Петербургу Достоевского
Сумерки ложатся над Невою,
В забытье дома погружены…
Серый снег кружится над тобою,
Оживают все твои герои,
Оживают призраки и сны.
Этот <<город полусумасшедших>>
Мир дворцов-колодцев и углов.
Мир людей, событий, лет ушедших,
И протянутых из века в век мостов.
Гонит в непогоду ветер резкий
Тени бедных и больных людей,
Здесь порою бродит Достоевский,
А над черною водою невской
Слышен шепот уходящих дней
(Автор стихов — Елизавета Ведерникова)
И тоже издать хотела. Не успела… Я ведь много её стихотворений нашла. Последних самых… Всё тут лежало. Никто, кроме неё их не видел. Грустно… Кое-что она читала… Когда ей было семнадцать лет. Может, их ещё Эрти слышала, а может только я. Только не поняла ничего. Семнадцать лет, и такая грустная она была. Грустила о чем-то невероятно прекрасном и уже безвозвратно ушедшем. Словно весенний цветок распустившейся поздней осенью. Неестественно яркий среди грязи и пожухлых листьев…
А я думала… Завтра будет лучше, чем вчера! Так и летела. Словно комета… Кометы возвращаются. Всегда! Может ещё и будет новая Дина. Но никогда уже не будет Марины-Елизаветы. В семнадцать лет писала про город. Я не понимала её…
— Ты застала Город разрушенным. Но не застала кошмарным.
— Может, да. А может, и нет. Она запомнила эти камни все-таки прекрасными. Грезы, мечты… Немного наивные, но как же тяжело жить не имея их! Она грустила о добрых и прекрасных временах. Из будущего, из прошлого ли. Не знаю.
«Вот значит как ты ещё раз напомнила о себе, Софи-Елизавета. Что-то ещё вложила в этот живой огонек?»
— Думаешь, лучше будет, если люди их, наконец, увидят?
— Да. Лучше. Она ведь для людей творила, и пусть они, наконец, увидят созданное ей. Ей бы понравилось это.
— Пусть…
Они обе молчали довольно долго. Потом М. С. спросила:
— Сама-то ты как?
Дочь Софи-Елизаветы как-то скучно ответила.
— Поправляюсь. Скоро в норме буду. Но ещё месяц думаю побуду здесь.
«Зачем ты врёшь?» — подумала М. С…
— Клятва. Та клятва… Мир переменится, когда Чёрный Еггт не сдержит клятву. А миру и наплевать. Он каким был, таким и останется. Ему всё равно. А мне — нет.
— Та клятва… Будь свободна от неё. Это говорю тебе Я, Младший Еггт.
— Последний истинный Еггт. Они всегда знали, ради чего живут. Пылают сами, и сжигают других. И думала я, что сама такова.
Она замолчала, глядя в никуда.
— А сейчас?
— А сейчас не знаю. Всё сгорело, всё лопнуло и обрушилось. И погребло меня под собой. Моя прежняя жизнь… Ради чего была? Годы, наполненные смертями… Кому, и что я доказывала? Ради чего? Тех пуль прошедших мимо? Детей, убитых его людьми, тех кого я не смогла спасти. Боролась со злом. Но и причиняла не меньшее. Они… Ну, по крайней мере он сражались за то, во что искренне верили. Как и я. А вера не совпала.
— Его обманывали. Жестоко обманывали с самого детства.
— Так ведь так же обманывать могли бы и меня… Тогда. Давно. В столице. Я помню, хотя и была маленькой. Солдат хотел бросить меня. Лишний груз. А кругом ночь, и огонь. А я вцепилась в ремни у него на груди. Он не смог меня отодрать. Так и бежал… Он ведь только за ремни не удержался… Могла бы я. Или оба…
Где гарантия, что сегодня какой-нибудь Гессет не хвастался бы моей головой… А ты бы стояла и думала «бандитка, а до чего на Софи похожа…», а потом подписала бы ему наградной лист. Или подала бы запрос в алмазный фонд о трофейном перстеньке. Всё бы выяснилось. Или же поточнее упала бомба… И всё кончилось сразу бы. Как знать, может так было бы лучше всего! Всё ведь могло кончиться и потом… Не убеги я немного вперёд. Я обычно сзади шла. Я с трудом тебя узнала… А они. И ты. Может, и стали бы стрелять. А я помню, что у тебя было в руках… Ещё один случай, поменявший мне жизнь…Только зачем?