Из толпы раздался чей-то голос:
— Ну, что, братва, доигрались? Слава вперёд нас прикатила! Высокого же о нас мнения!
Чуть что — сразу за миномёты. Перебить козлов, что бы жить не мешали. Прославили себя, нечего сказать!
Император разглядел в толпе кричавшего, тем более что тот не очень и прячется. Бритый детина с впечатляющей мускулатурой, татуировкой на черепе, в камуфляжных штанах и чёрной майке. Саргон ткнул в него пальцем.
— Ты что ли заводила будешь?
Тот вышел из круга.
— Не я, но за всех говорить вполне могу.
— Я слушаю.
— Нам надоело!
— Что именно?
— Житуха такая надоело! Выставили они нас вчера они полным дерьмом, и небось, рады по уши. А мы не дерьмо, вернее, больше не желаем им быть! И мы им это докажем!
Вокруг одобрительно зашумели.
— Интересно, как?
— Как? А вот так для начала!
Он стремительно пошёл через толпу к одной из 'тачанок' , распахнул заднюю дверцу и вытащил оттуда ящик с бутылками. Высоко поднял, и с силой шарахнул об асфальт. Зазвенело разбитое стекло. В воздухе запахло спиртным.
Снова одобрительный шум.
— Одобряю — сказал император — вот только надеюсь, что этим не ограничится.
— Не ограничится — подтвердил за всех тот детина — назначайте других офицеров, это быдло пусть убирается обратно в столицу. Приказы тех, кто остались отныне выполняются безоговорочно. Больше никакого дерьма про нас не услышат. Так это Хозяйке и передайте. Надоело нам свиньями быть! Попробуем по человечески пожить!
— Всё это весьма похвально, но зачем вам краска понадобилась?
— Машины перекрасим. Мы, в конце концов, не бандиты!
''Вернёмся в столицу — поглядим, надолго ли вашей правильности хватит' — с мрачной иронией подумал император. Со временем улучшается только вино. Но никак не люди.
Собственно это и конец 'бунта' . Всё привезённое спиртное гвардейцы разбили и вылили, особо лохматые расстались со своими шевелюрами, форму по возможности довели до относительного сходства с уставной и занялись перекраской машин.
Саргон поехал обратно к М. С., хотя и твёрдо уверен, что ей и так уже в деталях известно о подавлении 'бунта' . Но дома её не оказалось, хм, весьма удивительно. Императору сообщили, что она отдыхает, и указали, где именно. Загородный лесопарк! М. С. отдыхающая на природе. А это вообще ни в какие ворота не лезет.
— Идите по этой тропинке, она там.
Лес как лес. Сосновый. И вроде как людьми посещается довольно часто. Судя по мусору. А ей-то что здесь понадобилось? Идти пришлось довольно долго, а день выдался жарким. И хватает комаров. А император в парадном мундире. Взопрел весь. Так что, настроение у него не улучшалось. Совершенно неожиданно, вышел на небольшой песчаный пляж. Возле воды увидел двух человек. Женщину с ребёнком. Саргон уже подумал, что свернул не туда, но приглядевшись понял, что это они.
Она сидит на песке, откинувшись на руки и, склонив голову на плечо, наблюдает за лежащей возле неё девочкой, которая лёжа на животе перебирает какие-то камни и ракушки.
М. С. в чёрном купальнике- бикини, Саргон прекрасно знает, сколько ей лет, но тело у неё как у женщины, которой не больше тридцати. А скорее, даже меньше. Только вот лицо одновременно её и вместе с тем — нет. Какое-то ощущение спокойствия и умиротворённости на лице этой женщины, в которой далеко не каждый узнал бы сейчас М. С…
А волосы у девочки какого-то удивительного оттенка. И закрывают почти всю спину. Вчера император как-то не заметил их такие длины. Женщина и девочка, словно не замечают ничего вокруг.
Он подошёл. М. С. повернула голову. Плавным движением без обычной резкости. Возле неё на одежде лежит радиотелефон. А под сложенной одеждой просматривается кобура и ножны. Но больше ничего нет в ней от той М. С., которую знают все.
— Инцидент исчерпан. Бунта не будет.
— Я знаю. — удивительно спокойная интонация. И это не обычное ледяное спокойствие. Это что-то другое.
Она снова взглянула на ребёнка. Похоже, что для неё сейчас всё лучшее на свете сосредоточено в маленьком и таком беззащитном существе.
И вдруг Саргон понял, кого сейчас видит перед собой. Это не М. С., это просто Марина Саргон, его дочь, какой она могла бы стать, сложись жизнь по иному. Не её вина, что так всё сложилось. И ей тогда пришлось вцепиться в штурвал корабля, который несло на скалы. И она, конечно, не только она, были и многие другие, вывели корабль обратно на верный курс. А чего им это стоило — про то знали только они сами.
Но видимо, и не могла её жизнь сложиться по-иному. Будь она всегда такой, как сейчас, то в тех давних событиях она оказалась бы жертвой. А она стала бойцом. Человеком, который ищет бури, или это бури находили её? А хотелось ли ей вот такой, спокойной и размеренной жизни? Знала об этом только она сама.
— Может, искупаемся? — сказала Марина девочке
— Давай.
— До того островка сплаваем?
— Можно.
Они вместе сбежали к воде, и поплыли. Саргон почему-то обратил внимание, как плывёт его дочь. Она словно резала воду. И почти не поднимает брызг. И плывёт прямо. К цели. В данном случае, к тому островку. Она плывёт стремительно, словно торпеда. Холодная, прямая,… но почему-то император не смог больше сказать, что бессердечная.
Естественно, на прибрежный камень она вылезла первой. А девочка осталась плавать. Похоже, ей просто хотелось нарвать водяных лилий. Кажется, она что-то говорила… матери, та ей отвечает. Обеим очень хорошо. Они счастливы.
''Неужели, нет больше той М. С.? ' — подумал император. И ему показалось, что вот так, ступив на этот берег, он невзначай нарушил покой и гармонию, царившую здесь. Он со всеми своими проблемами здесь совершенно излишний. В этом мире вообще всё было излишним, кроме них двоих. Потому что это их мир. В чём-то похожий на сказку. Ибо в этом мире нет тревогам. А есть покой.
Император уходил молча. Марина и Анна. И любовь между ними, любовь матери и дочери. Это поразило императора куда больше, чем все достижения М. С… А сейчас, на берегу, он словно видел другого человека. Человека, умеющего то, чего никогда не умела
М. С… А М. С. не умеет любить, по крайней мере, Саргон уверен в этом.
— Мама, он ушёл.
— Я знаю.
— Он не обиделся на нас?
— За что?
— Ну, что мы от него так уплыли.
— Нет, не обиделся. Я его просила сделать одно дело. Он хорошо сделал и пришёл сказать мне об этом.
Они рядом сидят на нагретом солнцем камне. Девочка пытается сплести из лилий венок, женщина просто смотрит на воду. Что-то меняется в, казалось бы насквозь обугленной душе. Только вот что? Она не может понять.
— Смотри, что у меня получилось.
Девочка держала в руках сплетённый из лилий венок. Женщина улыбнулась. Она много чего умела в жизни, но она не умела плести венков. А теперь — уже поздно учиться… Хотя… почему бы ни попробовать?
— Можно померить?
— Да я его тебе делала.
Белые лилии в чёрных как смоль волосах. Подарок, который не имеет цены. Ибо он сделан от чистого сердца самого дорогого тебе человека.
— Покажешь мне, как их плетут?
— Да, тут ещё много цветов осталось.
И женщина впервые в жизни сплела венок. И надела его на голову своей дочери.
— Поплыли назад? — предложила девочка.
— Подожди. Здесь очень тихо. Я ещё хочу тут посидеть.
— Здесь и правда тихо.
— Ты знаешь, я умею многое, но не умею слушать тишину. Я от неё почти глохну. Я слишком привыкла за свою жизнь к шуму. А теперь просто хочу вспомнить, как это — просто побыть в тишине.
— Ты вспомнишь, ты обязательно вспомнишь, ведь это так просто!
Женщина печально улыбнулась.
— Дочь, у тебя слишком доброе сердце, слишком. И я позабочусь, чтобы оно и осталось таким. Но в моей жизни, всё и всегда было сложно. И я забыла о простых вещах.