Миллер подошел ко мне, когда я собирала свои вещи.
— Итак, — его голос был хриплым. — Джекс сказал, что ты узнала о помолвке.
Слезы обожгли глаза.
— Да, я, наверное, немного спятила, накричала на него...
Миллер рассмеялся.
— Ему нужно немного безумия в жизни. Думаю, он скучает по этому.
Я нахмурилась.
— Я была такой?
— Нет, ты была скорее безумной, чем сумасшедшей, но в хорошем смысле этого слова, что изменило его в лучшую сторону.
Мое сердце подпрыгнуло.
— Не хочешь рассказать какие-нибудь подробности?
— Клятва молчания. — Он поднял руку. — Как и у Санчеса. На самом деле, всей команде было сказано не мешать твоему выздоровлению, извини.
— Как, черт возьми, это может помешать моему выздоровлению? — удивилась я вслух.
Миллер оглядел меня с ног до головы.
— Я не врач, но могу сделать обоснованное предположение, что любой психический шок для твоего организма не принесет пользы, учитывая, что твой мозг и так усердно работает, чтобы заполнить пробелы. Пусть это произойдет естественным путем, по крайней мере, так сказали врачи.
— Возможно, этого никогда не случится, — посетовала я.
— Тогда тебе нужно двигаться дальше, — тихо сказал Миллер.
Я посмотрела в его затравленные глаза.
Он знал.
Они все знали!
Это было все равно что быть частью реалити-шоу, только не участвовать в самом проекте и предполагать, что все было по-настоящему!
Миллер положил руку мне на плечо и слегка сжал, а затем убрал ее и ушел.
Джекс уставился на меня через небольшое пространство, заставленное ковриками для йоги и оборудованием, а затем повернулся ко мне спиной.
Нет.
НЕТ.
Что-то умирало внутри меня.
Что-то большое.
Что-то прекрасное.
Я бросилась к нему, явно без всякого плана, так как в ту минуту, когда я была достаточно близко, чтобы дотронуться до него, я прыгнула в его объятия, не давая ему времени подумать.
Я прижалась губами к его губам.
Зарычав, он поцеловал меня в ответ с такой силой, что споткнулся, пытаясь удержать меня. Я обхватила его ногами за талию. Я растворилась в поцелуе, который он подарил мне, и молилась, чтобы воспоминания всплыли на поверхность, потому что ощущение его языка, прижатого к моему, заставляло каждый удар сердца отдаваться болью в моей груди.
На вкус он был как хорошие воспоминания, но и плохие тоже. На вкус он был как мы.
Как то, от чего я должна была проснуться.
Но было что-то еще, такая грусть в его поцелуе, в том, как он вздрогнул. Я цеплялась за него изо всех сил
Боже, пожалуйста, не отпускай меня. Пожалуйста. Не в этот раз.
Джекс оторвал свой рот от моего. Его грудь вздымалась, глаза сверлили меня.
— Ты не можешь так со мной поступить.
— Почему?
Он медленно отстранил меня от себя и поставил на ноги.
— Потому что.
— Ты не можешь просто сказать «потому что»! — закричала я. — Скажи мне, почему, черт возьми! Когда между нами все еще что-то есть! Почему?
— Потому что это разбивает мое гребаное сердце! — взревел он. — Вот почему!
Я отшатнулась.
— И у меня почти ничего не осталось… так что, если бы ты, пожалуйста, перестала забирать те цельные кусочки, которые у меня еще остались, я был бы признателен, — со слезами на глазах прошептал он.
И ушел.
А я стояла ошеломленная, чувствуя себя так, словно была причиной всего плохого в его жизни, тогда как, возможно, он был причиной всего хорошего в моей.
Позже тем же вечером я проигнорировала вирусный твит Джекса, улыбающегося рядом с Ноэль.
Я не обращала внимания на слезы, которые постоянно текли по моему лицу.
И я включила телевизор.
И позволила себе выплакаться.
ГЛАВА 12
Джекс
Ноэль улыбнулась. Мы смеялись во время ужина, прикасались друг к другу по меньшей мере дюжину раз прямо перед камерами, как обычно, но на этом все и закончилось.
Люди будут думать все, что захотят.
Харли увидит это.
И все будет хорошо.
Я подъехал к большим железным воротам, набрал код, затем повел машину по длинной подъездной дорожке, обсаженной деревьями, и остановился прямо перед отвратительным фонтанчиком.
— Было весело, мы должны...
— Если тебе дорога твоя жизнь, ты не станешь заканчивать это предложение словами «повторить как-нибудь», — процедила Ноэль сквозь стиснутые зубы. — Послушай, Джекс, я понимаю, правда. Мы используем друг друга ради высшей цели или чего-то еще, но ты несчастен! Я никогда не видела тебя таким, даже после…
— Если тебе дорога твоя жизнь, ты не будешь заканчивать это предложение, — повторил я, точно зная, что она скажет. После СВДС. После разрыва. После того, как мое сердце перестало биться. — Послушай, мне просто нужно пройти через все это дерьмо с йогой. Тогда я не буду вынужден видеться с ней постоянно.
Ноэль сжимала в руках белую дизайнерскую сумочку, ее красные блестящие ногти на фоне кожи казались острыми и безупречными. Я решил сосредоточиться на этом контрасте, а не на ее красивом лице, понимал, что увижу на нем разочарование, а я так устал видеть одно и то же выражение у каждого человека, которого называл другом.
Я чертовски устал.
Я бы защищал Харли до самой смерти.
Я поклялся ей в этом и даже в большем.
Поклялся нашему ребенку.
И я сдержу эту клятву, даже если это убьет меня.
Боль пронзила мою грудь, но я попытался сделать вдох.
— Я напишу тебе. На следующей неделе у меня благотворительный вечер… — тихо сказала Ноэль.
Протянула руку и слегка коснулась моего бедра, затем вышла из машины и захлопнула за собой дверь.
Слезы наполнили мои глаза, и я уставился на руль.
Прошло несколько недель с тех пор, как я поддался искушению.
Но я был слишком разбит, слишком слаб из-за Харли.
И я сдался.
Я открыл бардачок, зажегся фонарик, и вот оно, последнее семейное фото, которое мы сделали.
Я выглядел таким чертовски гордым.
Отец.
Жених.
Улыбаясь от уха до уха и заботливо обнимая свою семью. Я помню, как думал: «Я сделал это, я помог создать этого ребенка. Кто я такой, чтобы заслуживать такой жизни?»
Я не пожелал бы такого даже своему злейшему врагу.
Я вытер слезы со щек, закрыл бардачок и вывел машину с парковки. В моей голове снова и снова раздавался смех. Я был так близок к тому, чтобы соскочить.