— Я люблю тебя, Харли.
Джекс нежно поцеловал меня, и тяжесть его твердого тела заставила меня зажмуриться от удовольствия. Затем он скользнул в меня, без усилий прижимая к матрасу, удерживая меня там, выдыхая мне в шею и шепча на ухо.
— Я никогда тебя не отпущу.
— Просто накорми меня и дай сходить в туалет, и мы договоримся, — поддразнила я.
— О, уже ведем переговоры. — Джекс пошевелил бедрами.
Я тихонько вскрикнула.
— Хм, да?
Джекс улыбнулся мне, его губы нашли мои, а его тело продолжало двигаться, создавая волны удовольствия, от которых моя душа улетела с кровати во вселенную, в то время как мое тело все еще было под ним.
— В следующий раз, когда ты выйдешь за дверь, это будет с пустым чемоданом, а когда ты вернешься, это будет навсегда, и я хочу, чтобы этот чемодан был полон, черт возьми.
Слезы навернулись мне на глаза. Это было почти чересчур. Джекс был повсюду, внутри меня, доставляя мне удовольствие, его руки касались меня, жар его взгляда приковывал меня к месту.
Этот красивый мужчина был моим.
И неважно, какая боль стояла между нами, по крайней мере, она напоминала нам, что мы живы, что у нас есть этот шанс, что мы обязаны нашей маленькой девочке жить и любить друг друга, несмотря на горе.
— Я люблю тебя, Харли. — Я чувствовала, что его огромное тело все еще неподвижно, как будто он пытался сдержаться.
Всегда такой джентльмен, мой квотербек.
— Я тоже тебя люблю. — Я притянула его голову к себе для поцелуя и прошептала ему в губы. – Кончай.
— Ты первая.
— Вместе.
— Всегда, — прохрипел он.
Я никогда не забуду, каково это было.
Я нашла дорогу домой.
В его объятиях.
ГЛАВА 16
Джекс
Предсезонная подготовка
Бельвью Бакс против Сиэтлских акул
— У нее свежие цветы, — с благоговением в голосе произнесла Харли.
— Каждую неделю. — Я пожал плечами, как будто в этом не было ничего особенного. — Я каждую неделю приношу свежие цветы своему отцу и ей.
На глаза у Харли навернулись слезы.
— Мне нравится, что они похоронены рядом.
Я притянул ее к себе.
— Мне нравится, что у нее есть дедушка на небесах.
Она уткнулась лицом мне в грудь и дала волю слезам.
— Ты думаешь, он поет ей «Мерцай, мерцай»?
— Я думаю, он обнимает ее, пока она спит, — признался я. — Мне кажется, я иногда чувствую, как они смеются друг с другом. Я до сих пор слышу ее хихиканье, и мне интересно, не было ли самым большим подарком в смерти моего отца то, что он был рядом, прокладывая путь, когда она отправится на встречу с ним на небеса.
Харли отстранилась от меня и опустилась на колени перед крошечной могилкой, на которую ни один родитель не должен возлагать цветы.
Дейзи Роуз.
— Любимая дочь, наша радость, — прочитала Харли на надгробной плите, а затем положила желтые маргаритки. — Мы с твоим папой снова нашли друг друга. Мне потребовалась тяжелая травма головы и полное упрямство с его стороны, но мы постараемся, мы постараемся ради тебя. Наша любовь создала тебя, и наша любовь к тебе навсегда сохранит нашу близость, я обещаю.
Я положил руку на плечо Харли и помог ей подняться на ноги, затем опустился на колени перед могилой нашей маленькой девочки.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, хочу, чтобы наша маленькая девочка увидела своих маму и папу счастливыми, вместе, снова смеющимися, я хочу, чтобы у нас было больше маленьких девочек, когда придет время, и хочу, чтобы она гордилась тобой.
— Да. — Харли крепко зажмурилась, пока слеза за слезой стекали с ее подбородка. — Да!
Я надел ей на палец новое кольцо, не то, которое она видела раньше, но которое имело новый смысл. Я поднялся на ноги, все еще наблюдая за Харли.
Может быть, она заметила разницу в ощущениях или что-то в этом роде, потому что в конце концов опустила глаза и разрыдалась.
Кольцо было в виде золотой маргариткой огромным бриллиантом винтажной огранки посередине и крошечными розочками на ободке.
— Это она, — благоговейно произнесла она, глядя на него.
— Потому что она вернула нас обратно, — просто ответил я. — И потому что она всегда будет частью того особенного, что есть между нами.
— Боже, я люблю тебя, Джекс Ромонов! — Она бросилась в мои объятия.
Я поймал ее и развернул к себе.
— Я тоже тебя люблю.
— Хорошо. — Она отстранилась, вздохнула и вытерла слезы. — Теперь пора, теперь я готова.
— О, ты готова? — поддразнил я.
— Да. — Она просияла. — Дейзи и твой папа будут болеть за тебя с небес, а я позабочусь обо всем здесь. Сделаешь перехват, я откажу тебе в сексе на два дня.
Мое лицо окаменело.
— Ты бы так не поступила с мужчиной.
— Мы не можем проиграть, — последовал ее ответ.
Я застонал и повел ее обратно к внедорожнику.
— Серьезно? Вот так просто?
— Это начало предсезонки, и я не могу позволить, чтобы мой мужчина делал перехваты. Твоя концентрация была совершенно дерьмовой, даже Санчес так говорит.
— Я чувствую, что на меня напали, — пробормотал я, заводя машину и направляя нас к стадиону. Мне нужно было приехать туда на несколько часов раньше, и я не хотел упускать Харли из виду.
Все было хорошо.
Даже лучше, чем хорошо.
Мы все еще ссорились. Я бы подумал, что что-то не так, если бы Харли не крала мою зубную щетку или не прятала мои конфеты.
Мне стало легче.
Но все равно было больно.
Это был первый день, когда Харли захотела прийти на могилу. Я понимал причины, по которым она не хотела видеть холодную твердую землю и серое мраморное надгробие над ней. Когда я приезжал, у меня все еще было неспокойно на душе.
Но я был отцом.
А отцы заботятся о своих маленьких девочках.
И я ходил.
Каждую неделю.
Это был первый раз, когда тяжесть немного спала, может быть, потому что со мной была моя вторая половинка, и я не переживал горе в одиночку, и не брал всю вину на себя, как раньше. Она общалась со мной и снова смеялась.
Харли снова была в моих объятиях.
Я хотел, чтобы так оставалось всегда.
Наверное, именно поэтому я уже вспотел.
— Ты в порядке? — спросила Харли, как только мы добрались до стадиона и припарковались.
— Конечно, — солгал я, когда она огляделась и нахмурилась. — Что?