Утром прошел слух по городу, что Гойлэм обиделся и убежал ночью неизвестно куда. Через неделю Маарал велел известить всех, что он строго запрещает заходить на чердак во избежание пожара, если кто-нибудь неаккуратно зажжет свечу.
* * *
Маарал сказал, что дух Гойлэма воскреснет во время воскресения мертвых, но не в своем первом теле Иосифа, нечистого духа, и не во втором теле Йосэлэ Гойлэма, а в третьем теле. Он не будет сотворен, как раньше, - он родится у большого праведника перед появлением Мошиаха для того, чтобы совершить большое, важное дело. Однако может быть, что ему дадут возможность оживить свои два предыдущих тела.
Штык
Рабби Хаим, служка пражской синагоги "Алт-ной-шул", имел обычай раза два в год подниматься на чердак древней синагоги с полной корзинкой обветшалых молитвенников, изношенных талэсов, ремешков тфилин и других святынь. Он открывал боковую дверь в коридоре, поднимался по старинным ступенькам и с благоговением открывал металлические двери большим железным ключом. Шаг за шагом, дрожа от страха, он входил в полутемный чердак, освещаемый двумя маленькими окошками, находившимися под самой крышей.
Медленными шагами он продвигался к месту, где покоились останки Гойлэма: куча глины под грудой обветшалых святынь. Протянутая металлическая цепочка вокруг этой груды придавала "могиле" вид надгробного памятника. Рабби Хаим высыпал все из корзины и уходил.
Этот обычай установил знаменитый Маарал более четырехсот лет тому назад, В течение этих лет было опорожнено огромное количество корзинок, но поразительно! - величина груды не изменялась.
В 1939 г., перед тем, как нацисты оккупировали Чехословакию, поднял рабби Хаим в последний раз полную корзинку. В течение кошмара второй мировой войны его перебрасывали из одного концентрационного лагеря в другой, и он остался - в числе малочисленных счастливцев - в живых после Катастрофы.
Как только силы Объединенных Наций освободили его, он поспешил в Прагу, в старый город, в "Алт-ной-шул", туда, где когда-то было еврейское гетто и где в тринадцатом столетии построили эту синагогу.
Он остановился возле синагоги и долго смотрел на нее. Снаружи она почти не изменилась. Спасибо Всевышнему - не посмели нацисты наложить свои лапы на древнейшую в Европе синагогу. Он молился про себя и надеялся, что эти звери не изменили синагогу и внутри. Ом постучал и двери старого служки-чеха.
Старый чех преданно выполнял свою работу. Он еле узнал рабби Хаима, постаревшего до неузнаваемости, но его рост не оставлял никаких сомнений. Рабби Хаим был выше всех в синагоге, а теперь его сгорбленная фигура и согбенные плечи представляли лишь его тень. Старый служка обрадовался вернувшемуся в живой мир рабби. Он открыл двери. Рабби Хаим вошел в синагогу, которая была ему так знакома, осмотрелся вокруг, его глаза наполнились слезами, и он ничего не видел. Его уста шептали молитву. Он благодарил Всевышнего, оставившего его в живых и давшего ему возможность увиден, вновь это святое место.
Очнувшись, он заметил несколько изменений. Вместо свечей, освещали синагогу электрические лампочки, а пол покрыли бетоном. Все остальное осталось, как было. Старый чех объяснил, что это была пропагандистская акция нацистов, прилагавших усилия в первые дни оккупации, дабы доказать, что они не варвары, как все считали. Они сделали улучшения в синагоге, заполнили ее евреями, которых привели из концентрационных лагерей, приказали им облачиться в талэсы и молиться. Они фотографировали это зрелище, чтобы показать, какой они культурный народ, охраняющий древние синагоги и обеспечивающий евреев полной свободой соблюдать свою религию.
Рабби Хаим был счастлив, что нацисты не внесли дополнительных "улучшений".
- А что там, наверху? - спросил он. - Идем, покажу тебе, - ответил служка. Он открыл дверь, и они поднялись по ступенькам. Служка открыл тяжелую железную дверь. Рабби Хаим остановился, тревожно осмотрелся, шагнул вперед и... оцепенел.
Ошеломленно уставился на что-то странное, торчавшее из груды святынь, покрывавшей Гойлэма. Это была рукоятка штыка, вонзенного в эту груду.
- Что это? - вырвалось из его уст,
- О, это - история! - отозвался чех, ничуть не смутившись.
- Вот слушай. Назавтра после оккупации Праги появились два германских генерала в сопровождении группы вооруженных солдат. Один из них, постарше, обратился ко мне:
- Мы слыхали легенду про Гойлэма. Правда ли, что он похоронен на чердаке синагоги?
Я ответил, что рассказ про Гойлэма - не легенда, а истина.
- Так поведи нас на чердак! - приказал генерал. Я попытался остановить их, дабы они не совершили своего злонамеренна, но генерал нетерпеливо перебил меня. Мне ничего не оставалось делать, и я повел их на чердак.
- Где он? - спросил генерал.
Я показал на груду святынь. Генералы приблизились, посмотрели, и один из них разочарованно воскликнул:
- Это же куча мусора и больше ничего!
- Б-же упаси, - отпарировал я, - это не мусор, это обветшалые предметы религиозного обихода, а под ними покоятся останки Гойлэма.
- Убери хлам, - приказал генерал угрожающим голосом. Я умолял их:
- Господа мои, благодетели мои, строго запрещается дотрагиваться до этого. Так приказал святой раввин, сотворивший Гойлэма, а потом положивший его тут на вечный покой. Разрешите мне заметить с полным к вам уважением, что осквернение этого святого места опасно и приносит большое несчастье.
- Глупости! - прорычал молодой генерал, - сейчас же убери хлам, или...
Он вытащил свой револьвер, нацелил его на меня и повторил приказ.
- Я не могу, - запрещено, - умолял я и просил пощады, но с места не двигался, несмотря на заряженный револьвер, нацеленный на меня.
- Оставь его, - сказал старый генерал молодому коллеге. Он подозвал одного из солдат и приказал ему убрать груду. Солдат подошел и штыком пронзил груду святынь. Однако через секунду громкий вопль огласил помещение. Солдат упал на спину, содрогаясь всем телом. Так он и остался лежать бездыханный. Оба генерала были потрясены. Они быстро оставили чердак. Два солдата поспешно унесли труп.
- После этого случая не осмеливались немцы навещать чердак синагоги, закончил старый чех эту удивительную историю.
Рабби Хаим не остался в Праге. Там ему нечего было делать. Еврейский мир, который был ему так дорог, исчез. Он добрался до Америки, одинокий, грустный, сопровождаемый многими воспоминаниями. Самое потрясающее воспоминание, которое он нес в себе, - это штык, символ злодейской власти нацистов, вонзенный в груду святынь на могиле Гойлэма, на чердаке синагоги "Алт-ной-шул" в Праге.
Посетитель Гойлэма
Однажды пятый Любавичский Рэбэ, рабби Шолэйм-Дойв-Бэр (хозяин известной библиотеки, захваченной коммунистами и переданной на хранение в библиотеку имени Ленина в Москве) вместе со своим сыном рабби Йойсэф-Ицхаком(будущим шестым Любавичским Рэбэ) были в Праге. Там они посетили синагогу Маарала. Сыну захотелось взойти на чердак, где покоится Гойлэм. Он подкупил служку, поставил лестницу и взобрался на чердак. Его отец, узнав об этом, строго упрекнул его. Позже он сказал сыну, что ему пришлось из-за этого несколько месяцев чрезмерно трудиться (очевидно, чтобы действие сына не повлекло за собой наказания).
Да живет вечно наш господин, учитель и Ребе Король Мошиах вовеки!