Медленный кивок.
Кувалда громко врезалась в основание горна. Гефест выскочил наружу, голубоватый свет дня ворвался в мастерскую, лёг на серый камень пола, инструменты, осколки только что отбитого кирпича.
«Всё-таки у Гефеста есть повод тайно покидать чертоги ночью, осталось узнать, зачем». Лёгкое возбуждение прокатилось по телу Геракла, отдалось в паху: чужая тайна соблазнительна. А если она приведёт к Гере…
Геракл поднялся со скамьи, через неухоженный айвовый сад по мощёной лазуритом тропе вошёл в просторный мегарон, полный запахов шафрана и мяты. Со всех сторон блистали золотом кубки, кувшины, миски – но сейчас не до посуды.
Возле едва теплившегося очага Гефест, склонившись над столом, умывался водой из низкой серебряной чаши со змеиным орнаментом. На широкой спине блестел пот.
– А я ещё удивился, почему ты вдруг решил посмотреть на работу… дурак. – Гефест снял кожаный фартук, отбросил на мраморный пол. – Давно знаешь?
«Главное – не промахнуться с ответом». Геракл прислонился к притолоке:
– Нет.
Голова Гефеста дёрнулась, точно он хотел обернуться, но передумал. От него веяло опасностью:
– Кому-нибудь говорил?
Чувства обострились, ощущение угрозы будило инстинкты, много раз спасавшие Геракла-человека. Он подобрался, почти не изменив небрежной позы.
«Только бы не ошибиться».
– Нет, – тихо произнёс Геракл.
Резко обернувшись, Гефест вперил в него яростный взгляд покрасневших глаз:
– Собираешься?
Геракл отшатнулся. Страшное лицо Гефеста дёргалось от гнева, верхняя губа в презрительном оскале обнажала стиснутые зубы. Он надвигался, потрясая пудовыми кулаками.
– Успокойся, – исподлобья смотрел Геракл. – Остынь!
Гефест вздрогнул, остановился в двух шагах.
– Что ты хочешь… за молчание? – процедил он, и гнев сменило презрение.
«Успокоился. И самому нужно остыть, вывернуться из словесных тенёт лжи».
– Я не против… твоего секрета.
Недоверие появилось в тёмных глазах Гефеста:
– Чего ты хочешь?
– Интересный вопрос. – В попытке выиграть время на раздумья, Геракл шагнул к дубовому столу с серебряной чашей, полотенцем и цветными флаконами благовоний. «Гефест увлёкся парфюмерией?»
– Симпатичная, – Геракл подхватил зелёный сосуд и небрежно откупорил. – М-м, можжевельник! Танатос вечно им мажется.
Запах лесной свежести щекотал ноздри Геракла, в его голове мелькали идеи одна другой бредовее.
– Геракл, чего ты хочешь?
Геракл опустил флакон на тёмную столешницу. Скулы Гефеста напряжённо подёргивались, взгляд темнел. Ждать нельзя.
– Я хочу… соучастия.
Гефест вспыхнул, костяшки стиснутых пальцев побелели:
– Что? – словно лев прорычал; краснота сменилась бледностью. – Что ты сказал?
Его затрясло.
«Вряд ли он стал бы так переживать из-за предложения помочь матери. Или стал бы?.. Ох уж эти олимпийские интриги».
– Просто хочу помочь, – пожал плечами Геракл.
– Зачем? – сощурился Гефест.
– Сочувствие.
– Сочувствие? – Гефест склонил голову, весь его вид выражал недоверие. – С какой стати?
– А почему нет?
Вопрос поставил его в тупик.
«Неужели Гефест пересылает Гере амброзию с нектаром, и всё окажется так просто? К матери он относится хорошо, мог и рискнуть».
Гефест потёр бороду.
– Единственная помощь, которую можешь оказать – молчание. – Его губы подёргивались. – Уходи.
– Но… – Геракл шагнул навстречу.
– Убирайся! – взъярился Гефест. – И молчи, просто молчи, иначе он…
Он мотнул головой, отвернулся. Влажные от пота волосы разметались по плечам.
«Сила и доброта, доходившая до слабости. Гефест – из олимпийцев первый, кого можно заподозрить в помощи Гере».
– И всё же я хотел бы помочь, – мягко заверил Геракл.
– Как ты не понимаешь? – всплеснул руками Гефест и выпучил глаза. – Как ты не понимаешь, он слишком гордый, он никогда не смирится с тем, что кто-то знает!