Я чувствую какую-то особенную близость с братом именно здесь и сейчас, после громкой ссоры и странных заявлений. Почему у Яны в чемодане лежат финансовые отчеты нашей компании? С кем она собирается ими поделиться? И почему она возилась с моим телефоном в ту ночь в отеле? Она что-то искала?
И какие фотографии я нашел бы, если бы заглянул в ее телефон? Неужели она здесь только потому, что шпионит для Полины?
- Ты ошибаешься, - снова говорю я, вырываясь из хватки Игоря.
Главная проблема заключается в том, что теперь я не уверен в собственных словах.
Глава 41
Помните, я говорил, что быстро влюбляюсь?
Так вот, действую я также быстро. Иногда даже слишком быстро. Часто я начинаю действовать до того, как мой мозг успевает полностью обдумать, хорошая ли это идея.
Например, как сейчас.
Я слишком тороплюсь, когда выбегаю из кабинета и поднимаюсь по лестнице в нашу спальню. Я не знаю, что искать. Стоя в дверях, я осматриваю комнату в поисках чего-то... чего угодно, что докажет, что подозрения Игоря беспочвенны. Мой взгляд падает на ее телефон на прикроватной тумбочке.
Я не сомневаюсь. Я хватаю его, надеясь, что нужно будет вводить пароль.
И, бинго, никакого пароля!
Можно ли оказаться такой доверчивой, когда пытаешься обвести человека вокруг пальца и подвергнуть опасности его семью?
Есть только один способ узнать.
Я судорожно просматриваю ее электронную почту - письма в основном связаны с делами компании ее отца. В галерее есть несколько фотографий детей, сделанных накануне, а еще кадры со мной - я даже не заметил, когда она успела их сделать.
Затем я начинаю листать сообщения. И вот тут обнаруживается самое странное - фотография Милы крупным планом, без подписей и пояснений, отправлена на неизвестный номер.
Черт.
Мое лицо пылает, а кровь становится горячей. Аня вот говорила, что Яна собирает воспоминания. У моей спутницы нет ни одной веской причины, чтобы отправить фотографии моей трехлетней племянницы человеку, даже не записанному в контакты.
Мама часто говорит, что Игорь всегда прав.
И сейчас он как будто на самом деле прав. От этого горько и больно.
Это самый очевидный вывод. Если есть другие варианты, я не буду ждать, пока они оправдаются. В порыве праведной решимости я бросаю ее телефон на кровать и мчусь вниз.
Я в полной боевой готовности, моя голова все еще пытается увязать все воедино, и хотя я знаю, что мне следует сделать паузу, чтобы все обдумать, я не могу остановиться, подходя к Яне, сидящей рядом с Майей, чтобы в упор спросить:
- Почему ты со мной?
Все вокруг внезапно затихают, вилки застывают в воздухе, рты остаются открыты.
Я не обращаю на них внимания, их фигуры расплываются, и я сосредотачиваюсь только на Яне, чьи брови удивленно вздернуты.
- Что?
- Почему ты со мной? - повторяю я. Мой тон, моя поза, весь мой вид в целом выражают агрессию, злость, обиду.
Но мне сейчас так чертовски больно, что я не могу быть спокойным.
Ее щеки вспыхивают, и она дарит мне натянутую улыбку.
- Я не уверена, что это лучшее место для обсуждения таких вопросов.
Моя мать перебивает нас в своей типичной манере:
- Матвей, оставь свои любовные размолвки для...
Я повышаю голос, перебивая ее, по-прежнему не обращаясь ни к кому, кроме Яны:
- Это из-за твоей мачехи? Из-за нее, да? Полина велела тебе влезть в мою жизнь, чтобы взамен ты получила работу своей мечты, при этом не полагаясь на отца?
- Полина? - одновременно повторяют мама и Майя, эхом разнося проклятое имя по двору.
Яна роняет салфетку на тарелку и отодвигает стул.
- Извините, - вежливо говорит она, обращаясь к моей семье, после чего встает и уходит.
Да, наверное, лучше продолжить разговор в другом месте.
Я следую за ней в дом, шагая буквально по пятам.
- Она сказала тебе играть в недотрогу? А? Чтобы ничего не заподозрил. Чтобы решил, что преследую тебя. Блестящая мысль, вообще-то, - мои слова слетают с языка каплями яды. - Это была твоя идея или ее?