Когда представление окончилось, Уильям сказал:
— Не понимаю, почему они всегда выбирают этих жутких толстух? Неужели у них нет красивых женщин?
— Египтяне любят толстых, таких, как эти две, — ответил Вожак.
— Даже не верится, — сказал Таран.
— И тем не менее. Так уж у них повелось с давних пор. В Египте ведь то и дело голод. Поэтому все бедные люди были худые, а богатые и знатные толстые и упитанные. Если тебе повстречалась толстуха, так и знай — она из высших классов.
— Брехня это, — сказал Таран.
— А мы сейчас всё узнаем, — заявил Уильям. — Я хочу задать этот вопрос вон тем египтянам. — Он большим пальцем указал на двух пожилых мужчин за соседним столиком, в нескольких шагах от них.
Он не был пьян, никто из них не был пьян, но все трое были наверху блаженства от выпитого пива и виски, и самым счастливым из них был Уильям. Его загорелое мальчишеское лицо так и светилось счастьем, а вздёрнутый нос, казалось, задрался ещё выше, и было видно, что он наконец расслабился, впервые за много недель. Он поднялся с места, прошёл к столу, где сидели египтяне, и с улыбкой остановился перед ними.
— Вы окажете большую честь моим друзьям и мне, если согласитесь присоединиться к нам за нашим столом.
У египтян были пухлые лоснящиеся лица, красные фески на голове; у одного из них во рту блестел золотой зуб.
Поначалу, когда Уильям обратился к ним, они слегка встревожились, но потом успокоились.
— Пожалста, — сказал один.
— Пожалста, — добавил второй.
После чего египтяне поднялись, пожали руку Уильяму и направились вслед за ним к соседнему столу, где сидели Вожак с Тараном.
Уильям сказал:
— Познакомьтесь с моими друзьями. Это Вожак, а это Таран. А меня зовут Уильям.
Вожак и Таран встали и обменялись рукопожатиями с египтянами, те ещё раз сказали «пожалста», и затем все сели.
Вожак знал, что религия запрещает египтянам пить, и поэтому предложил заказать кофе. Владелец золотого зуба воздел руки вверх ладонями и слегка втянул голову в плечи.
— Для меня, пожалста. — Он широко улыбнулся. — Я привычный. А за мой друг, — он простёр руки в сторону соседа, — за мой друг… я не могу говорить.
Вожак поглядел на друга.
— Кофе? — предложил он.
— Пожалста. Я привычный.
— Отлично. Значит, два кофе.
Вожак подозвал официанта.
— Два кофе, — сказал он, затем, обращаясь к Уильяму с Тараном, спросил: — Может, ещё пива?
— Для меня, пожалста, — ответил Таран. — Я привычный, но за моего друга, — тут он повернулся к Уильяму, — за моего друга… я не могу говорить.
Уильям сказал:
— Пожалста, я привычный. — При этом никто из них не улыбнулся.
— Отлично. Официант, два кофе и три пива.
Когда официант принёс заказ, Вожак сразу же расплатился.
Затем он поднял стакан и, повернувшись к египтянам, сказал:
— Ваше здоровье.
— Ваше здоровье, — повторил Таран.
— Ваше здоровье, — произнёс Уильям.
Похоже, что египтяне поняли, так как они подняли свои кофейные чашечки.
— Пожалста, — сказал один.
— Благодарю, — добавил второй, после чего они выпили кофе.
Вожак поставил стакан на стол.
— Для нас большая честь находиться в вашей стране, — сказал он.
— Вы здесь любите?
— Да, это прекрасная страна.
Музыка заиграла вновь, и две толстухи в обтянутых серебряных трико повторили программу на бис. Бис и был коронным номером вечера поразительная, невиданная демонстрация контроля над собственными мышцами. И хотя девушка, вертящая задом, продолжала усердно работать, её полностью затмила соперница, которая теперь, как крепкий дуб, стояла посреди сцены, подняв руки над головой. Она вращала левой грудью по часовой стрелке, а правой — против часовой. Одновременно она вращала задом — и всё это строго под музыку. Постепенно музыка становилась всё быстрее, и, по мере того как возрастала скорость, убыстрялся темп вращения. Часть египтян так заворожило это вращение женской груди против часовой стрелки, что они начали повторять, сами того не замечая, движение девушки руками. Растопырив пальцы, они описывали круги в воздухе. При этом все притоптывали в такт музыке и вскрикивали от восторга, а женщина на сцене продолжала улыбаться механической нахальной улыбкой.