Богусь. Чего «нет» — сегодня встречаемся.
Моника. Нет, я пошутила. Не хочу я с тобой встречаться. Ты… (Богусь опускает глаза.) Не такой… ну, я не знаю. У ребят-мясников нет татуировок. То есть некоторые говорят, что у них есть, там, ну, сам знаешь, где…
Богусь. Где?
Моника. На члене… но это они только прикалываются, чтоб больше понравиться. Девчонки на это клюют. А ты не прикалываешься — у тебя все на лбу написано. А то, что говоришь, даже интересно.
Богусь. Да пошла ты.
Моника. Ладно, если хочешь, давай встретимся.
Богусь молчит.
Моника. Ты симпатичный. Очень симпатичный.
Богусь. Музыка офигенная.
Моника. Тебе нравится? Не прикалываешься? Серьезно? Я тебе запишу. У Эмиля на той неделе был день рождения, я ему записала.
Богусь молчит.
Моника. Где ты хочешь со мной встретиться? Ну, говори — где?
Богусь. На горке, за домами.
Моника. Никогда там не была. Классно там?
Богусь. Оттуда весь микрорайон виден.
Моника. Супер. Во сколько?
Богусь. Вечером. В шесть.
Моника (кивает, улыбается). Вот видишь, у нас что-то начинает получаться.
Сцена 11 — В квартире Богуся. День
В комнате Ирены. Богусь и Ирена собирают обломки пластинок Кравчика.
Ирена (со слезами на глазах). Я собирала их 25 лет.
Богусь. Ма, это еще не самое худшее. Самый мелкий из них сказал, что если я не принесу бабки, они меня грохнут.
Ирена. Двадцать тысяч — огромные деньги, а у меня ничего нет.
Богусь. Ма, я бы у тебя и так не взял ни гроша.
Ирена. Но если это может тебя спасти, я поспрашиваю у знакомых.
Богусь. Ма, да я выкручусь.
Ирена. Как?
Богусь. У меня есть план, поверь.
Ирена. Это все из-за того, что ты как бешеный. Никак не научишься держать себя в руках.
Богусь. Мама, я их ненавижу. Им совсем немного осталось, чтоб окончательно скурвиться.
Ирена. Сынок, я тоже была молодой. Одеяло на чердаке, первый альбом «Два плюс один», и чувствовала я то же самое. Я знаю, как легко сейчас превратиться в какое-нибудь чмо в костюме. Не успеешь оглянуться, как перестаешь быть самим собой.
Богусь. Мам, я всегда буду самим собой. Клянусь. Никогда сукой не стану.
Ирена (смотрит на обломки пластинок). Я хочу, чтоб ты знал: я не боюсь бандитов. Я-то дам им отпор. Со мной в жизни и не такое бывало. Твой отец ушел, потому что пил и устраивал нам адскую жизнь. А ты, конечно, очень задиристый, но человеком станешь, я не сомневаюсь. Я столько лет справлялась со всем одна — всю жизнь боролась. Если надо будет, и сейчас повоюю.
Богусь. Мам, я сам должен с этим разобраться. Даю тебе слово — я их всех сделаю.
Ирена. Смелые слова, малыш. Они напоминают мне о первой встрече с Кшисеком, которая перевернула мою жизнь. Это было весной 1980 года, я тогда техникум заканчивала. Кшисек давал два концерта в Гливицах. День был необыкновенный — в воздухе висело ожидание чуда. После концерта я обманула охранников и через задний вход пробралась в гостиницу, где ночевал Кшисек перед тем, как вернуться в Варшаву. Я не собиралась с ним спать, ничего такого, я же не шлюха какая-то. Хотела только сказать ему пару слов, ну, понимаешь, поговорить с кумиром. И вот я ходила, ходила по гостинице. Я знала, что если меня заметит кто-нибудь из персонала, то меня тут же выставят. Бродила по коридорам в надежде, что мне повезет, молилась, чтоб его встретить. Кто я тогда была? Соплячка, которой попадались только чмошники, козлы и придурки. Меня мучала одна мысль, один вопрос — «как жить»? И я знала, что только настоящий мужчина — такой, как Кшиштоф, — знает ответ на этот вопрос. Прошло несколько часов, я шаталась по гостинице, а его все не было. Я стала терять надежду. Думала, все уже. Пора выметаться из гостиницы и ночным автобусом (поездом) ехать домой. Я ходила туда-сюда, повторяя про себя слова его песен, и вдруг, на седьмом этаже, когда я пела «Я уже иду» — да, именно на этих словах увидела его — он шел ко мне! Это было настоящее чудо — он шел от двери к двери, держась за стены — наверное, дико устал после концерта. Я подошла к нему, посмотрела прямо в глаза и спросила — «как жить»? А он остановился, сел, как-то странно, очень внимательно на меня посмотрел и сказал…