Богусь. Ну.
Ирена. Ездила бы на все концерты Кравчика.
Богусь. По-любому.
Ирена. И ездила бы по всей Польше на встречи коллекционеров пластинок.
Богусь. Да, мам.
Ирена. У меня было бы больше пластинок, чем у той лахудры из-под Ополя.
Богусь (утвердительно кивает). Да ей половины того не видать, что будет у тебя, ма.
Ирена. Должна сказать, сынок, ты меня тронул. Я тобой горжусь. (Внимательно смотрит на него.) Прикалываешься?
Богусь (громко смеясь). Тебя не наколешь, ма.
Ирена. Я почти поверила.
Богусь. Годы тренировок, а все равно ты меня раскусила.
Ирена (встает из-за стола). А когда это я не могла тебя раскусить? (Идет в коридор, надевает пальто, закидывает на плечо маленький рюкзак.)
Богусь. Мамуль! А обувь?
Ирена. Блин! Тащи сюда. Подай мне. (Смотрит на лоб Богуся.)
Богусь. Ма, это наколка.
Ирена. А может, все-таки пойдешь в лицей? Неплохая идея.
Богусь. Да. Сначала лицей, потом экзамены, потом институт. Банальнее некуда.
Ирена. Доешь хлопья, сыночек. И не переходи дорогу на красный свет.
Богусь. Договорились.
Ирена выходит из квартиры. Богусь садится есть, но тут же отодвигает тарелку. Его трясет, с каждой минутой все сильнее. Идет в свою комнату, включает магнитофон у кровати — звучит старый, добрый «The Clash». Берет с полки над кроватью комикс, раскрывает и пробует читать, но через минуту с раздражением швыряет книжку на пол. Приподнимает на кровати матрас, вынимает из-под него несколько порножурналов, садится и начинает их листать. В раздражении рвет один на мелкие кусочки. Достает из тумбочки пакетик с «травой», набивает трубку и закуривает, но после нескольких затяжек начинает кашлять. Идет в комнату Ирены, садится на тахту и включает телевизор. На экране опытный фермер принимает роды у коровы. Роды тяжелые — необходимо кесарево сечение. Видно, как фермер разрезает корове брюхо. Голос за кадром комментирует происходящее. Из разрезанного брюха появляется телёнок…
Раздается звонок в дверь. Богусь не реагирует. Звонок не замолкает. Богусь встает, идет в коридор и останавливается перед дверью.
Голос Эдмунда. Богусь?
Богусь не отвечает.
Голос Эдмунда. Богусь. Сделай потише.
Богусь, подумав, подходит к двери, открывает её. На лестничной площадке стоит Эдмунд.
Эдмунд. Ты прекрасно знаешь, зачем я пришел. Ты разбил мне машину, мой «полонез».
Богусь. Я? Это прикол?! Ничей «полонез» я не разбивал.
Эдмунд. Я знаю, что это ты!
Богусь. Откуда. Померещилось?
Эдмунд. Я не буду заявлять в полицию.
Богусь. Отлично — не заявляй.
Эдмунд. Не заявлю, если мы договоримся.
Богусь. Пугаешь меня полицией, чмошник? Меня?
Эдмунд. Договариваемся?
Богусь. Попробуй меня еще хоть раз испугать полицией. Попробуй. Я твою полицию, во! (Показывает, что он сделает с полицией.)
Эдмунд. Я сказал — давай договоримся.
Богусь. Я с ксёндзами не договариваюсь.
Эдмунд (смеется). С ксёндзами… С ксендзами, эх ты, безграмотный. Мне не хватает людей для работы. На тех, кто приходит только по воскресеньям, я рассчитывать не могу. Помоги мне отремонтировать костел. Отработай то, что натворил. Прямо сегодня приходи.
Богусь. Они не хотят тебе помогать? Это интересно. А может, ты их тоже ментами припугнешь — как меня?
Эдмунд. Четыре пятьдесят за час.
Богусь. Четыре пятьдесят? Ты это тем, которые по воскресеньям ходят, предлагай, понял? Ты что, больной?
Эдмунд. Слушай. Тебе больше не к кому идти.
Богуся трясет от злости.
Богусь. Я уже сказал, что мне по хрен твой ремонт!
Сцена 7 — В квартире Виктора. День
Богусь стучит в дверь квартиры Виктор. В руке у него бейсбольная бита. За дверью тишина, но Богусь продолжает стучать. Виктор приоткрывает дверь.
Богусь. Я знаю, что ты дома. Надо поговорить. (Виктор молча захлопывает дверь.) Надо поговорить, слышишь? (Тишина.) Я не уйду, пока не откроешь! (Дверь открывается. На пороге появляется Виктор.)