Жду от вас только одного слова, жить мне или умереть, и вы произнесете его?
Кто вы, Аполлон, изгнанный с небес, или белоснежная Афродита, выходящая из лона морского? Где оставили вы свою усыпанную каменьями колесницу, запряженную четверкой огненных коней? Куда девали свою перламутровую раковину и дельфинов с лазурными хвостами? Какая влюбленная нимфа сплавила свое тело с вашим в лобзании, о прекрасный юноша, прелестью превзошедший Кипариса и Адониса, затмивший всех женщин своим очарованием?
Но вы женщина, ведь времена метаморфоз миновали; Адонис и Гермафродит умерли, и ни одному из мужчин не достичь более таких вершин красоты, ибо с тех пор; как нет более богов и героев, только вы, женщины, храните в ваших мраморных телах, как в греческих храмах, бесценный дар формы, который был предан проклятию Христом, и воочию доказываете, что земле не в чем завидовать небесам; вы достойно представляете первое в мире божество, чистейший символ непреходящей основы мироздания — красоту.
С тех пор как я вас увидел, что-то надорвалось во мне, упал покров, отворилась дверь, и я почувствовал, как меня изнутри залили волны света; я понял, что передо мной моя жизнь и что я подошел наконец к решающему распутью. Неясные и тонувшие в сумраке черты полуосвещенного лица, которые я силился разглядеть, внезапно озарилась; потемневшие краски, затопившие было фон картины, залило мягкое свечение; нежный розовый свет растекся по слегка позеленевшему ультрамарину задних планов; деревья, казавшиеся расплывчатыми силуэтами, вдруг стали видны отчетливей; цветы, отягощенные росой, алмазными точками прорезали тусклую зелень травы. Я увидал красногрудого снегиря на веточке бузины, маленького белого кролика с розовыми глазами, с ушами торчком, выставившего голову меж двух стебельков тимьяна и трущего мордочку лапками, увидал боязливого оленя, который идет к источнику напиться и клонит ветвистые рога к зеркальной воде. С того утра, когда над моей жизнью взошло солнце любви, все переменилось; где прежде колебались в тени едва различимые очертания, такие смутные, что казались ужасными и безобразными, там теперь обнаружились изысканные купы деревьев в цвету; там великолепными амфитеатрами круглятся холмы, там серебряные дворцы с террасами, уставленными вазами и статуями, омывают свои подножия в лазурных озерах и словно плавают между двух небес; то, что я в темноте принимал за гигантского дракона с крючковатыми крыльями, ползавшего в ночи на своих чешуйчатых лапах, обернулось фелукой под шелковым парусом, с расписными золочеными веслами, полной женщин и музыкантов, а тот чудовищный краб, который, как мне казалось, шевелил у меня над головой своими клешнями и усами, оказался веерной пальмой, и ночной ветерок колеблет ее узкие длинные листья. Мои химеры и заблуждения развеялись: я люблю.
Отчаявшись когда-нибудь найти вас, я обвинял свою мечту во лживости и затевал яростные ссоры с судьбой; я говорил себе, что безумием было искать подобное существо, или что природа чересчур бесплодна, а Творец чересчур неискусен, коль скоро они не в силах воплотить простой замысел моего сердца. Та же благородная гордость была присуща Прометею, пожелавшему сотворить человека и вступить в соперничество с Богом; а я сотворил женщину и верил, что в наказание за такую дерзость печень мою, подобно новому коршуну, будет вечно терзать неутолимое желание; я ожидал, что меня прикуют алмазными цепями к покрытой снегом вершине на берегу пустынного Океана, но прекрасные морские нимфы с длинными зелеными волосами, вздымающие над волнами острые белые груди и являющие солнцу перламутровые тела, по которым струятся соленые морские брызги, не приплывут и не облокотятся на берег, чтобы поболтать со мной и утешить в муках, как в пьесе старика Эсхилла. Однако все вышло совсем иначе.
Пришли вы — и вынудили меня упрекнуть свое воображение в том, что оно бессильно. Пытка моя оказалась не та, какой я опасался, — навеки оставаться прикованным к бесплодной скале и снедаемым одной и тою же мыслью; но страдал я от этого не меньше. Я убедился, что вы существуете на самом деле, что предчувствия не обманули меня; но вы явились мне во всеоружии двусмысленной и чудовищной красоты Сфинкса. Подобно Изиде, таинственной богине, вы были окутаны покрывалом, которое я не смел приподнять из страха упасть мертвым.