Особенно старалась Тамара. Вот и сейчас, когда Мад. приехала с сыном, чтобы оставить его здесь, потому что завтра спозаранку предстоит ехать в колхоз, она завела разг. об этом: - Учти, Мад, отец и братья не намерены мириться с твоим одиночеством, хотя тебе пока ничего и не говорят. - Сколько раз повторять: оставьте эти разг. Мне и так хорошо. - Да какое же это "хорошо"? Люди нас обвиняют в том, что не выдаем тя, обрекаем на одиночество с таких лет. - Вы мя выдали раз- хватит. - Я же счастья тя желаю, почему не хочешь послушаться мя? - в голосе Там. слышались слезы. - Однажды послушалась- довольно. Ты мя и так сделала счастливой, - проговорила Мад, чувствуя угрызения совести от сознания жестокости этих слов теперь, когда мать и без того считает ся виновницей ее несчастья, но не в силах удержаться от них, поскольку разговоры о новом зам. раздражали ее. Мать, уже откровенно плача, запричитала: - Кто же знал, что так случится? Кто же знал? . . Но раз- уж случ, как не можешь понять, что в таком положении люди не оставят тя в покое. Не зря ведь говорится: "Со вдовы даже помойка смеется". Неужто сама не знаешь- что о тебе будут говорить? - А что обо мне могут гов? - Никто ведь не поверит, что ты, такая молодая и. . привлекательная, ведешь праведную жизнь, что блюдешь себя, находясь вне дома. - Да плевать мне на чужую брехню. Я уже не та девочка, кот. можно запугать молвой, что тебе и удалось в свое время. Я себя знаю, и этого мне вполне достаточно. - Но твоим братьям и отцу совсем не безразлично, что о них говорят люди. - Это тебе больше всего не без. Как только ты, нани, дожив до такого возраста, не можешь понять, что сплетники набрешутся вдоволь и спокойно сидят у ся дома, а тебе потом страдать приходится. Вот не послушайся ты тогда этих поганых сплетен- не пришлось бы теперь плакать. - Да чтоб мя Аллах забрал, если бы стала уговаривать в другом случае! Но ведь я знаю, что за этого чел- ка ты согласна была выйти. - Сог. была! . . - в сердцах воскликнула Мад. - Не говори о том, что уже давно умерло и воскреснуть не может. Вовремя нужно было думать. А теперь мне никто не нужен. Да я и смотреть- то на этих мужчин не могу- все они мне противны, у всех одно на уме. - Глупая ты, глупая. . Раз он, парень, хочет жен. даже сейчас, значит, до сих пор ты ему нужна. - Зато он мне не нужен. А то, что не был женат, ни о чем еще не говорит. Неужто думаешь. . А- ай, оставим лучше эти разг. сердце от них разболелось. - Я- то оставлю, ост. . Голова дурная у той матери, кот. силой выдает дочь. . Мне сейчас было бы намного легче, если бы тогда не настояла на твоем зам, - с горечью качала головой Там. - Видит Аллах, этой, что у мя осталась дома, слова не скажу. Пусть за кого угодно выходит, хоть за попрошайку! . . - Слава богу, что наконец ты постигла истину. И хотя это твое прозрение мне дорого стоило- я рада ему, - вздохнула Мад.
Особенно старалась Тамара. Вот и сейчас, когда Мад. приехала с сыном, чтобы оставить его здесь, потому что завтра спозаранку предстоит ехать в колхоз, она завела разг. об этом: - Учти, Мад, отец и братья не намерены мириться с твоим одиночеством, хотя тебе пока ничего и не говорят. - Сколько раз повторять: оставьте эти разг. Мне и так хорошо. - Да какое же это "хорошо"? Люди нас обвиняют в том, что не выдаем тя, обрекаем на одиночество с таких лет. - Вы мя выдали раз- хватит. - Я же счастья тя желаю, почему не хочешь послушаться мя? - в голосе Там. слышались слезы. - Однажды послушалась- довольно. Ты мя и так сделала счастливой, - проговорила Мад, чувствуя угрызения совести от сознания жестокости этих слов теперь, когда мать и без того считает ся виновницей ее несчастья, но не в силах удержаться от них, поскольку разговоры о новом зам. раздражали ее. Мать, уже откровенно плача, запричитала: - Кто же знал, что так случится? Кто же знал? . . Но раз- уж случ, как не можешь понять, что в таком положении люди не оставят тя в покое. Не зря ведь говорится: "Со вдовы даже помойка смеется". Неужто сама не знаешь- что о тебе будут говорить? - А что обо мне могут гов? - Никто ведь не поверит, что ты, такая молодая и. . привлекательная, ведешь праведную жизнь, что блюдешь себя, находясь вне дома. - Да плевать мне на чужую брехню. Я уже не та девочка, кот. можно запугать молвой, что тебе и удалось в свое время. Я себя знаю, и этого мне вполне достаточно. - Но твоим братьям и отцу совсем не безразлично, что о них говорят люди. - Это тебе больше всего не без. Как только ты, нани, дожив до такого возраста, не можешь понять, что сплетники набрешутся вдоволь и спокойно сидят у ся дома, а тебе потом страдать приходится. Вот не послушайся ты тогда этих поганых сплетен- не пришлось бы теперь плакать. - Да чтоб мя Аллах забрал, если бы стала уговаривать в другом случае! Но ведь я знаю, что за этого чел- ка ты согласна была выйти. - Сог. была! . . - в сердцах воскликнула Мад. - Не говори о том, что уже давно умерло и воскреснуть не может. Вовремя нужно было думать. А теперь мне никто не нужен. Да я и смотреть- то на этих мужчин не могу- все они мне противны, у всех одно на уме. - Глупая ты, глупая. . Раз он, парень, хочет жен. даже сейчас, значит, до сих пор ты ему нужна. - Зато он мне не нужен. А то, что не был женат, ни о чем еще не говорит. Неужто думаешь. . А- ай, оставим лучше эти разг. сердце от них разболелось. - Я- то оставлю, ост. . Голова дурная у той матери, кот. силой выдает дочь. . Мне сейчас было бы намного легче, если бы тогда не настояла на твоем зам, - с горечью качала головой Там. - Видит Аллах, этой, что у мя осталась дома, слова не скажу. Пусть за кого угодно выходит, хоть за попрошайку! . . - Слава богу, что наконец ты постигла истину. И хотя это твое прозрение мне дорого стоило- я рада ему, - вздохнула Мад.