Кристофер Флинн был первым встреченным Мадонной гомосексуалистом. Хотя ей было еще совсем мало лет, он часто брал ее в гей-бары и клубы. Именно там и продолжилось ее образование, которое не ограничилось одной классической музыкой, скульптурой и искусством. Флинн познакомил ее с провокационными аспектами ночной жизни Мичигана. Именно в это время Мадонне открылась подлинная эротика. Таких знаний она не могла получить ни в школе, ни дома. Поскольку Мадонна всегда полностью отдавалась танцу, смело выражая в нем собственные эмоции, ее энергичные, сексуальные движения покоряли голубых мужчин. «Поклонники» давали ей чувство уверенности в себе, заряжали ее энергией, заставляли ее поверить в то, что она действительно может стать танцовщицей.
Учительница французского, Кэрол Линц, вспоминает, что Мадонна находилась под сильным впечатлением посещений гей-клубов. Ей больше не нужен был партнер для танцев. «В тот момент с ней что-то произошло, — вспоминала Кэрол. — Она перестала воспринимать танец как акт социальный. Танец стал для нее проявлением артистизма. Теперь она могла танцевать совершенно одна на любых школьных танцульках. Люди спрашивали меня, с кем она танцует. Я отвечала: «Ни с кем». Она танцевала сама с собой, просто так.
Я стала замечать ее технику. Я начала видеть в ней будущую танцовщицу. Это было захватывающее зрелище.
По окончании школы Мадонна получила премию за успешные выступления в школьных спектаклях. Она участвовала в стольких постановках, что я даже не могу все припомнить. И всегда играла главные роли, других она просто не признавала. Мадонна очень гордилась этой премией. Я помню, как она сказала: «Я всегда знала, что когда-нибудь ее получу». Эти слова прозвучали так, словно ей вручили «Оскара». Но я никогда не думала, что она станет актрисой. Я всегда считала ее танцовщицей».
Кристофер Флинн припомнил еще один разговор со своей ученицей. Тогда он понял, какой актрисой Мадонна хочет стать.
Выполняя упражнения в черном купальнике, Мадонна спросила Флинна: «Почему ты любишь мужчин?»
Он сказал, что сексуальность нельзя контролировать, что он такой, каков он есть, и изменить ничего нельзя.
«Да, мне хотелось бы это понять», — сказала она.
«Зачем?»
«Чтобы я смогла проникнуть в это, — ответила Мадонна. — Вспомни Джуди Гарленд или Мэрилин Монро. Эти женщины нравились голубым мужчинам, разве не так? Я хотела бы понять, что в них такого особенного. Это красота? Или их поведение?»
«Думаю, в них привлекает их трагичность, — сказал Флинн. — Я думаю, дело именно в этом. Ты смотришь на них и хочешь перерезать себе вены. Каждый гей когда-нибудь хотел вскрыть себе вены. Да, дело именно в их трагичности».
Мадонна даже перестала заниматься.
«Забудь об этом, — сказала она очень серьезно. — Я никогда не буду трагичной. Если для того, чтобы привлечь голубых поклонников, нужно быть трагичной, я этого не хочу. Я буду кумиром нормальных людей».
(Примечание. 27 октября 1990 года Кристофер Флинн умер от СПИДа в возрасте 60 лет. Это случилось в Лос-Анджелесе. В своем письме Мадонна написала: «Я по-настоящему любила этого человека. Он был моим наставником, моим отцом, моим воображаемым любовником, моим братом. Он был для меня всем, потому что он понимал меня».)
К тому моменту, когда семнадцатилетняя Мадонна закончила школу Рочестер Адаме в 1976 году (за полтора месяца до ее выпускных экзаменов), Кристофер Флинн стал профессором танцев в Мичиганском университете. Ему не хотелось терять одаренную ученицу. И, посоветовавшись с преподавательницей актерского мастерства Нэнси Райан Митчелл, он решил устроить Мадонну в этот университет. Мадонна успешно прошла собеседование и осенью 1976 года стала студенткой университета Мичигана в Энн Арбор.
«Наш отец был очень горд, — вспоминает Мартин Чикконе. — Я не уверен, что Мадонна знала об этом, но это было именно так. Отношения между ними оставались напряженными. Если бы у нее возникли трудности, он обязательно помог бы ей. Но она никогда не призналась бы в том, что ей трудно. Не стал бы спрашивать и наш отец. Они постоянно ссорились, она сердилась на него. Но Мадонна была его дочерью, а он был старомодным итальянцем — семья значила для него все. Они с Мадонной были похожи и сильно отличались. Он никогда не понимал ее. «Нарушает правила? — удивлялся он. — Но зачем? Почему ей не нравятся эти правила?» Когда она заканчивала колледж, они были готовы разругаться навсегда.
Наш отец всегда ценил образование. Он приучил своих детей уважать хорошее образование. Когда Мадонна оставила колледж и поступила в университет, мы все знали, что она пойдет своим путем».
Именно в университете Мичигана произошло превращение Мадонны Луизы Чикконе, третьей дочери ревностного католика, в Мадонну, актрису, не связанную никакими условностями.
«Мое первое впечатление от Мадонны было смешанным, — вспоминала Уитли Сетракян, молодая, подающая надежды девушка-хореограф, ставшая соседкой Мадонны по студенческому общежитию. — Она и привлекала, и пугала меня. Она была прекрасна, четко выражала свои мысли. Мадонна была очень, очень стройной. У нее была странная стрижка. Она сильно подводила глаза очень темной тушью и носила непонятную одежду — мешковатые футболки и обтягивающие брюки. Она была очень непосредственной, заводной и ничего не боялась. Стоило ей войти в комнату, как она тут же становилась полной хозяйкой. Я никогда не встречала подобных людей. К тому же, — добавляет с улыбкой Уитли, — у нее была великолепная растяжка, что значило очень много. Она была хорошей танцовщицей с прекрасной техникой. У нее был шанс. Она была еще не подготовленной, но в то время мы все были неподготовленными. Но если внимание преподавателя привлекал кто-то из студентов, а не она, Мадонна сразу же начинала сердиться и удивляться. «Что в ней такого, чего нет у меня?» — часто спрашивала она меня. Она считала несправедливым, если кто-то получал признание. Она сходила с ума, сознавая, что кто-то может быть лучше ее. Она готова была полностью выложиться, но стать первой. Мадонна много работала с Кристофером Флинном, хотя другие студенты так не поступали. Он был замечательным человеком, но в танцевальном классе превращался в настоящего тирана. Если ему казалось, что вы ленитесь, он мог больно ущипнуть вас, часто даже до крови. Меня это отталкивало, но Мадонна все терпела. Это ей даже нравилось. Он был остроумен и саркастичен, точно как она».
Сетракян работала вместе с Мадонной в кафе-мороженом, чтобы подработать немного денег. Семнадцатилетняя Мадонна всю себя отдавала тому, что она делала, — будь то репетиции или студенческая вечеринка. «Она всегда вставала раньше меня, — вспоминает соседка Мадонны. — Мне никогда не удавалось опередить ее. Она сразу же отправлялась в класс и начинала разогреваться, пока остальные еще не встали. По субботам мы ходили на танцы и порой танцевали чуть ли не всю ночь. Но рано утром она поднималась и разогревалась, если на воскресенье была назначена репетиция. Мадонна была безжалостна к себе. Ее жизнь была нелегкой, и работала она на износ.
Она продуманно и настойчиво старалась стать моей подругой. Сначала я сопротивлялась, но ей удалось меня завоевать. Она твердо решила разрушить все ограничения, которые я поставила. Я чувствовала, что она откровенна со мной. Мадонна не скрывала своих слабостей. Но в глубине души я всегда считала, что это не так. Я чувствовала, что в наших отношениях есть некий элемент эксплуатации, что она использует эту дружбу ради удовлетворения собственных эмоциональных потребностей. В ней было что-то корыстное, но в то время я этого не могла осознать. Я просто знала, что ей нужен человек, который будет рядом с ней и на которого она может полностью положиться. Но если проблемы возникали у вас и вам была нужна ее поддержка, она не всегда оказывалась рядом.
Мы много говорили о ее матери, о том, как ей ее недостает. Мадонна завидовала моим отношениям с матерью. Моя мама часто звонила мне. Пока мы разговаривали, Мадонна всегда стояла рядом и слушала. Мы говорили с ней и об ее отце, но не слишком часто. Я чувствовала, что в ней закипает гнев, и старалась сменить тему.