Он понятия не имел почему, и был слишком пьян, чтобы выстраивать логические цепочки. Засмотрелся и все. В конце-концов, это была ведьма, так отчего бы ему на нее не посмотреть?
Вопреки излучаемым волнам эротизма, рыжая до сих пор стояла одна. То ли пришла с очень крутым чуваком, которого тут знали и боялись, то ли сама умела отшить приставучих кавалеров так, что второй раз им уже не захочется. Ведьма же! Вокруг нее образовался пузырь тотальной пустоты. Люди огибали ее по кривым траекториям, словно фонарный столб, некстати торчащий посреди тротуара.
Эля, сидевшая на коленях у Дениса, заметила, что он слишком долго куда-то пялится, и повернулась, пытаясь понять, куда. Дэн очнулся от ее ерзанья и хлопнул легонько по заднице:
- Ну-ка, слазь!
- Ты чего? – надула она губы в притворной обиде.
Она успела углядеть рыжую девушку и, кажется, сочла ее конкуренткой. Вместо того, чтобы послушаться, она обвила его шею руками и прижалась тесней.
- Слезай, сказал! Надо мне.
Дэн спихнул ее. Разделив с ним постель, Эля вконец обнаглела и начинала забирать себе все больше власти. Его это забавляло до определенных границ. Потуги девицы, назначенной ему по контракту «невестой», чтобы изображать эту самую ревнивую невесту перед досужими СМИ, смотрелись уморительно, но иногда ее неумение слышать и слушаться раздражало.
- Ну, Дэ-эн! А пошли потанцуем? Там такой медляк включили потрясный! - Эля скорчила рожицу, долженствую означать «люблю-не могу», и потянулась к нему с поцелуем. - Я хочу танцевать! С тобой!
С неудовольствием Денис отметил, что она сильно наклюкалась. Впрочем, он был не лучше. Они все превысили норму, и если в зале обнаружатся журналюги, на следующий день их ожидал втык от Пигаля.
- Эльке больше не наливать! – велел он «валенкам» и поднялся. – И вообще больше не заказывайте. Расплачивайтесь и закругляемся!
Леха уставился на него осоловевшим взглядом и кивнул. Дэн сомневался, что он его понял. Элька уж точно ничего не поняла и с готовностью вскочила следом. Покачнувшись на разъезжающихся ногах, она завалилась на Мишеля и захихикала.
- Тут сидишь, усекла? – рявкнул Денис. И повторил, печатая каждое слово: - Сидишь! Тут! Ждешь меня!
Эльвира, все еще хихикая, сползла с Мишеля на кожаное сидение клубного диванчика:
- Ты отлить что ли? Ну, давай. А потом потанцуем!
- А потом я вызову такси и все отправятся по домам!
- Ой, ты прям как моя мамочка! Дэн, не будь занудой. Давай выпьем!
Проигнорировав ее, Денис двинулся туда, где недавно стояла рыжая. Ее нигде не было. Хотя зачем она ему была нужна? Проталкиваясь сквозь толпу, Денис добрался до противоположной стены и, завернув в закуток с туалетами, толкнул дверь с силуэтом джентльмена в цилиндре. Вроде как сюда и шел.
Туалет был тесный: три кабинки, две раковины напротив и парочка писсуаров за перегородкой, отделанной черно-белым кафелем. От пестроты квадратиков неприятно поплыло перед глазами, и к горлу подступил противный ком. В ушах тотчас запылало воображаемое стаккато до-мажор – буйное и плоское, как эти узоры.
Стукнув кулаком по плитке, чтобы унять вызывающий цокот, напоминающий топот бесовских копыт, Дэн застыл, сгорбившись в углу. Невидимые пальцы тем временем уже щипали струны виолончели, и к ним присоединялись мерные удары тамбурина, объединяя классический натиск с подземными шаманскими ритмами.
«Как не вовремя, - подумал Дэн. – А ведь мелодия хороша!»
В висках от тамбурина болезненно пульсировало, и это было скверно, головная боль портила впечатление. Из основ того, что он слышал, вышел бы интересный элемент для перфоманса в стиле этно-поп. Они как раз бы обкатали его на Алтайском фестивале, но вот незадача – под рукой у него сейчас не нашлось листа с разлинованным нотным станом, а писать обрывки фраз на туалетной бумаге Денис, разумеется, не собирался.
Хотя… Искусство все стерпит. Он похлопал себя по карманам – но увы, карандаша или ручки при нем также не оказалось. «Значит, все же не судьба». Он так и останется единственным слушателем внезапной туалетной композиции.
Меж тем крещендо, взвившись до потолка, опало, рассыпаясь звоном цимбал, светлым и нежным на контрасте с почти готическим рокотом умирающей виолончели. От невыразимой мощи и необычной красоты, захвативших все его существо, Дэн всхлипнул, зажмуриваясь. Голова болезненно раскалывалась, но это было словно перченая приправа к божественной амброзии. Это был почти оргазм...