- Здесь! – Дэн сжал ворчливый Ключ, с которым не расставался, и лишь потом сообразил, что речь о ключах от машины.
- В замке зажигания! – подтвердила Анна. – Владимир его специально оставил на случай внезапного отъезда.
Володя и сам уже выскочил из дома и сейчас бежал к ним.
- Вы поедете на моей машине! – крикнул ему Разин, кидая брелок, который извлек из кармана. Володя, несмотря на темноту, ловко его поймал. – Она в сарае на том конце участка. Мне некогда, догоняйте!
Не оглядываясь больше, он потянул Дениса за собой. Анна не отставала. В последнюю минуту к ним присоединились Марина и Соня, юркнувшие на заднее сиденье рядом с Анной.
Разин завел мотор, и в свете фар Денис различил у дома мельтешение. Какие-то тени бежали по двору – это была группа Володи, его расширенная команда телохранителей, с которыми он толком и познакомиться не успел.
- Сколько у нас? – бросил Разин, разворачиваясь и выезжая на дорогу.
- Минут пятнадцать? – не слишком уверенно предположила Анна.
- Нормально. И вот что, девчонки, без суеты и психов, договорились? Что бы ни случилось.
Денис, сидевший в переднем кресле, прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Кровь его ритмично пела, мчась по венам, вторя глухому рокоту машины и нижнему мрачному гулу, зарождающемуся глубоко под землей. Он чувствовал – нет, знал, что сумеет его слегка затормозить, заморозить. Одолеть совсем – такого не выйдет, наверное, но превратить пятнадцать минут в полчаса, пожалуй, удастся...
Освободив светящийся Ключ из петли, Дэн плавно повращал в воздухе рукой, разминая локтевой сустав и пальцы.
- Не имеет значения, где играть, - пояснил он присутствующим, - начну тут.
Разин кивнул и прибавил газу.
60. Восстанавливая пространство
60. Восстанавливая пространство
Фурьёзо маджико (с неистовым волшебством)
Эпиграф: «Безмятежнейшая» (La Serenissima ), инструментальная композиция группы «Rondò Veneziano»
*
Машина, направляемая твердой рукой, мчалась сквозь бездорожье и мрак, стволы деревьев порой проносились буквально в нескольких сантиметрах от крыла. Широкий луч фар метался впереди, выхватывая неровности, и хотя Разин неустанно выкручивал руль, избегая препятствий, колеса все равно то и дело подскакивали на выбоинах.
Девушки сзади изредка охали, но Денис не реагировал и даже не смотрел по сторонам – он настраивал Ключ и брал пробные фразы, сверяя звучание своей отмычки с замком реальности. Сосредоточившись на этой сверхсложной задаче, он полностью выпал из момента, воспринимая происходящее вокруг как белый шум. Он думал о том, как поймать треск и гул разлома в музыкальные сети и вычленить из них ноты для дрожащей от нетерпения арфы-лиры.
В эти минуты Дэн ощущал себя индийским воином-гандхарва, (*«небесный музыкант» из ведической мифологии) чье оружие не меч, а музыкальный инструмент, транслирующий волю Вселенной. Он искал гармоничный поток, чтобы создать упорядоченность. Шквал болезненных аккордов, в которых прорывалось страдание земли, он гасил мягкими секстами и певучими легато, а дисгармоничные и резкие секунды усмирял большими терциями, основами мажорного благополучия.
Он не предполагал, что сегодня ему будет настолько тяжело. Он словно пытался руками остановить надвигающийся самосвал. Исковерканное инопланетными технологиями грядущее продавливало глубокую колею, у него была инерция, и старцы, наверное, уже видели желанную цель. Однако, чем больше они торопились, терзая пространство в попытках добраться до Источника и портала, тем сильнее сопротивлялась реальность. Земля тряслась и стонала, воды вскипали, и напряжение росло, грозясь вот-вот достичь высочайшей точки и обрушиться на всех, кто окажется в зоне досягаемости, не разбирая правых и виноватых.
Саблин смело присоединился к протесту. Для него наполнилось смыслом некогда слышанное выражение про управляемый хаос. Мощь сама по себе не имела ни морали, ни вектора, но если ее оседлать, то появлялась возможность использовать ее с умом, тем более, что у него уже был успешный опыт в подземных галереях.
Инопланетяне слишком все усложняли. Они применяли неведомую физику и немыслимую математику, Денис же стремился к простоте. Кюи указывал, что самая первая гармония была простой, и в тиши старой кяшемской избы Дэн набрасывал мелодии в непривычном ему пифагоровом строе.(*)
Пифагоров строй – простой и как нельзя лучше подходил для соло арфы-лиры. Большие терции и квинты в нем были чуть шире, чем при равномерной темперации, но звучали ярче и выразительнее. Скрябину, когда он сочинял, отказавшись от существующих ладов, не хватило именно простоты, он выводил гармонию через математический хаос. Возможно, композитор бы пришел в итоге к тому же выводу, что и Кюи когда-то, но не успел. Теперь этой яростной выразительности не хватало и старцам, опиравшимся на те музыкальные эксперименты, «Прометеев аккорд» был бы не в состоянии насытить сырой энергией работавшие агрегаты. Денис судил об этом по вибрациям машин, с перехлестом накатывающих волнами друг на друга. Интерференционная звуковая картина была чересчур заковыристой, с длительным многоголосым эхом, и потому резала слух. Ей не доставало светлой невинности, которую Саблин искал у подножия музыкальных истоков.